Арфа
АРФА
| Не в летний ль знойный день прохладный ветерок В легчайшем сне на грудь мою приятно дует? Не в злаке ли журчит хрустальный ручеек?Иль милая в тени древес меня целует? Нет! арфу слышу я: ее волшебный звук, На розах дремлющий, согласьем тихоструйным, Как эхо, мне вдали щекочет нежно слух;Иль шумом будит вдруг вблизи меня перунным. Так ты, подруга муз! лиешь мне твой восторг Под быстрою рукой играющей хариты, Когда ее чело венчает вкуса богИ улыбаются любовию ланиты. Как весело внимать, когда с тобой она Поет про родину, отечество драгое, И возвещает мне, как там цветет весна,Как время катится в Казани золотое! О колыбель моих первоначальных дней! Невинности моей и юности обитель! Когда я освещусь опять твоей зарейИ твой по-прежнему всегдашний буду житель? Когда наследственны стада я буду зреть, Вас, дубы камские, от времени почтенны! По Волге между сел на парусах лететьИ гробы обнимать родителей священны? Звучи, о арфа! ты всё о Казани мне! Звучи, как Павел в ней явился благодатен! Мила нам добра весть о нашей стороне:Отечества и дым нам сладок и приятен. 1798 |
Примечания
Арфа (стр. 275). Впервые — «Аониды», 1798—1799, кн. 3, стр. 14, под заглавием «К арфе NN». С поправками — Ан. п., стр. 98. Печ. по Изд. 1808 г., т. 3, стр. 110. «Соч. в Званке 1798 Пелагее Михайловне Бакуниной» (Об. Д., 717). Пелагея Михайловна Бакунина (см.
выше) играла на арфе.
Как время катится в Казани золотое. «Потому что тогда император Павел посещал Казань» (Об. Д., 718). Павел I посетил Казань в мае 1798 г. Это событие имеет в виду и стих «Звучи, как Павел в ней явился благодатен» (7-я строфа).
Невинности моей и юности обитель — Казань, где Державин вырос и учился в гимназии.
И гробы обнимать родителей священны? «В Казанском уезде в селе Егорьеве находится кладбище рода Державина» (Об. Д., 718).
Отечества и дым нам сладок и приятен.
Чацкий в «Горе от ума» приводит этот стих «И дым отечества нам сладок и приятен», как этот стих читался в «Аонидах».
Комментарий Я. Грота
Сочинено на Званке для Пелагеи Михайловны Бакуниной, которая играла на арфе (см. выше, стр. 186 и след.). В рукописи к заглавию прибавлено: К NN, с означением года и мая месяца, а в другом месте, июня. Напечатано в Аонидах 1798—1799 г. (кн. III, стр. 14) под заглавием К арфе NN, и с подписью Державин; в Анакр. песнях 1804, стр. 98, и в издании 1808, ч. III, LVIII.
Здесь можно найти легкий отголосок некоторых стихов пьесы Галлера Sehnsucht nach dem Vaterlande (1726), написанной пятистопным ямбом и начинающейся так:
Beliebter Wald, beliebter Kranz von Buschen! …
Впрочем, кроме общего меланхолического настроения, соединенного с воспоминанием о родине, между обоими произведениями нет ничего общего. Арфа Державина отличается особенным оттенком унылого чувства, вообще редко встречающегося в его поэзии. «Сентиментализм, усвоенный нашею литературою в конце прошедшего и начале нынешнего века, не имел никакого влияния на Державина. Его элегии вовсе не похожи на элегии романтиков; в ясном виде выражают оне положительное чувство горести, происшедшей от определенных причин, а не возникшей из какого-то непонятного, невыразимого настроения души или созданной по воле и прихоти самого субъекта. Примером может служить Арфа, пьеса собственно элегическая» (А. Галахов, Ист. русск. лит. т. I, стр. 524).
Значение рисунков: «1) Муза памяти на развалинах прародительских гробов воспевает любовь к своей родине. 2) На жертвеннике дым возжженного фимиама проходит сквозь розовый венец, с надписью на пьедестале: Отечества и дым нам сладок и приятен» (рукоп.).
1. Иль шумом будит вдруг вблизи меня перунным. — Ср. в стихотворении Сафе (Том I, стр. 582) в описании игры на арфе стихи: Громчайши гласы побежали И приближался бурный шум.
2. О колыбель моих первоначальных дней! — Державин родился в Казани (собственно в казанской деревне, верстах в 40 от города) 3 июля 1743 года.
3. Вас, дубы камские … и проч. — «На Волге и на Каме находятся огромные заповедные дубовые рощи для построения кораблей» (Об. Д.).
4. И гробы обнимать родителей священны. — Родители Державина, армейский подполковник Роман Николаевич (ум. 1754) и Фекла Андреевна (урожденная Козлова, ум. 1784), похоронены в казенном селе лаишевского уезда Егорьеве, возле церкви. Мы видели их могилы в августе 1862 года: как самые гробницы, так и надписи на них еще хорошо сохранились. Державины погребены здесь потому, что находящиеся по соседству деревни их Сокуры, Кармачи и Державино принадлежат к егорьевскому приходу. См. нашу статью О дополнительных материалах для биографии Державина, собранных в путешествии (Зап. Ак. Наук, т. II, кн. 2).
5. Звучи, как Павел в ней явился благодатен. — Император Павел находился в то время в Казани. Он посетил ее в мае месяце и пробыл там неделю. В его присутствии заложен обширный и великолепный собор Казанский; тогда же он подписал устав возобновленной в Казани гимназии и разрешил учреждение там публичного театра (М. Рыбушкина Краткая история Казани, ч. I, стр. 130, и ч. II, стр. 36, 76). Еще прежде, в конце 1797 г., казанская семинария была переименована в академию. По словам Державина в Объяснениях, последний стих 4-й строфы содержит также намек на пребывание государя в Казани.
6. Отечества и дым нам сладок и приятен. — Этот стих, подобно многим стихам Крылова и Грибоедова, обратился в поговорку. Его часто повторяют, вовсе не зная, что он принадлежит Державину. К распространению его известности много способствовал Грибоедов, употребив его в Горе от ума. Там, в 7-м явлении действия I-го, Чацкий говорит: «Когда ж постранствуешь, воротишься домой,— И дым отечества нам сладок и приятен».
Встречая этот стих в Горе от ума, многие считают самого Грибоедова автором его. Так в фельетоне Спб. Ведомостей 22 октября 1860 года (№ 20) оба приведенные стиха без всякой оговорки приписаны Грибоедову.
Впрочем еще и до Грибоедова стихом этим пользовались в разных случаях. В 1803 г. (см. Вест. Евр., ч. X, август, № 16), Вас. Наз. Каразин употребил его сокращенно в начале речи на основание в Харькове университета. Батюшков в послании к И. М. Муравьеву-Апостолу (Вест. Евр. ч. LXXXVIII, 1816, № 13, и Соч. Бат., Спб. 1834, ч. II, стр. 156) сказал: «В Пальмире Севера, в жилище шумной славы, Державин камские воспоминал дубравы, Отчизны сладкий дым и древний град отцов».
Наконец, гораздо позднее кн. Вяземский в стихотворении Самовар, взяв рассматриваемый стих за эпиграф, заключил так: «Отечества и дым нам сладок и приятен! Не самоваром ли — сомненья в этом нет — Был вдохновен тогда великий наш поэт ? И тень Державина, здесь сетуя со мною, К вам обращается с упреком и мольбою И просит, в честь ему и православью в честь: Канфорку бросить прочь и — самовар завесть». (Утр. Заря 1840, стр. 425, и В дороге и дома, М. 1862, стр. 133).
Но за всеми повторениями счастливого выражения Державина еще остается решить вопрос: ему ли первоначально принадлежит мысль о сладости отечественного дыма? Перебирая выходившие в его время журналы, мы нашли на заглавном листе Российского Музеума, который издавался Ф. Туманским от 1792 до 1794 года, латинский эпиграф: «Et fumus patriae dulcis», без всякого указания, откуда он взят. Мы всячески старались узнать это; но ни собственные наши поиски, ни справки у знатоков римской словесности не привели нас к желанному результату. Есть у Гомера одно место, послужившее по видимому источником подобных, хотя и не совсем тожественных выражений, встречающихся у римских писателей. Эпиграф же, который, как кажется, внушил Державину знаменитый стих, заимствован вероятно не из классической литературы, а из писателя позднейшей эпохи Латыни.
По этому поводу К. А. Коссович в 1863 г. писал нам: «Первый поэт, почувствовавший сладость в отечественном дыме, был Гомер. В первой книге Одиссеи Паллада, хлопоча у Зевеса о возвращении на родину Одиссея, задерживаемого Калипсою, выражается следующим образом: Калипсо старается очаровать Одиссея и привлечь его к себе своими вкрадчивыми и нежными словами; ей хочется, чтобы он забыл Итаку и остался у нея навсегда; но настроение души Одиссеевой таково, что для него сладостна самая смерть, лишь бы только в виду дыма, убегающего с кровель его родины (αὐτὰρ Ὀδυσσεὺς ἱέμενος καὶ καπνὸν ἀποθρώκοντα νοῆσαι ἧς γαίης θανέειν ἱμείρεται, Od. I,57—58, т. е. если не суждено ему воротиться, то, по крайней мере, было бы ему сладостно увидеть с своего корабля хоть дым от кровель прибрежных домов его родины)*.
* Жуковский так перевел это место (ст. 56 — 58 перевода): … Но напрасно желая Видеть хоть дым, от родных берегов вдалеке восходящий, Смерти единой он молит.
«После Гомера, помнится, чувство привязанности к отечеству любили выражать подобною же метафорою и Римляне. Брат мой, И. А., нашел стих с дымом только у Овидия (Ov. Ep. Ex ponto, I, 3, 33): Овидий говорит, что тоска по отечестве, как ни убедительны доводы его друга, доказывающие ея бесполезность, поминутно возвращается к нему в его изгнании… Назови это излишнею чувствительностью, назови это слабодушием: я сознаюсь, что сердце у меня мягко как воск. Впрочем не глуп был и Одиссей, а все таки он жаждет иметь возможность видет хоть дым с отечественных очагов. Родная земля влечет к себе человека, пленив его какою-то невыразимою сладостью,и не допускает его забыть о себе. Non dubia est Ithaci prudentia; sed tamen optat Fumuu de patriis posse videre focis Nescio qua natale solum dulcedine captos Ducit et immemores non sinit esse sui.
«Слово dulcedo в связи с понятием предыдущего стиха, по мнению моего брата, родило, по всей вероятности, уже после римского времени, пословицу dulcis fumus patriae, из которой потом вылился у нас стих: Отечества и дым нам сладок и приятен».
К тому же самому приводят справки, обязательно доставленные нам г. академиком Науком и г. профессором Благовещенским.
Источник: http://derzhavin.lit-info.ru/derzhavin/stihi/stih-104.htm
Лингвистический анализ стихотворения Державина «Арфа»
|
Нет! арфу слышу я: ее волшебный звук, На розах дремлющий, согласьем тихострунным, Как эхо, мне вдали щекочет нежно слух
Иль шумом будит вдруг вблизи меня перунным.
Так ты, подруга муз! лиешь мне твой восторг Под быстрою рукой играющей Хариты, Когда ее чело венчает вкуса бог
И улыбаются любовию ланиты.
Как весело внимать, когда с тобой она Поет про родину, отечество драгое, И возвещает мне, как там цветет весна,
Как время катится в Казани золотое!
О колыбель моих первоначальных дней! Невинности моей и юности обитель! Когда я освещусь опять твоей зарей
И твой по-прежнему всегдашний буду житель?
Когда наследственны стада я буду зреть, Вас, дубы камские, от времени почтенны! По Волге между сел на парусах лететь
И гробы обнимать родителей священны?
Звучи, о арфа! ты все о Казани мне! Звучи, как Павел в ней явился благодатен! Мила нам добра весть о нашей стороне:
Отечества и дым нам сладок и приятен.
Стихотворение «Арфа» было написано поэтом в 1798 году.
Печальные звуки арфы, волшебная мелодия струн, которых едва касались нежные пальцы Пелагеи Михайловны Бакуниной, пробуждали в поэте воспоминания о родном Поволжье, о Казани, рождая стих, так похожий на музыку.
Посетив Казань в последний раз в 1784 году, Гаврила Романович уже не застал в живых свою старую матушку. Однако город, знакомые берега Волги и Камы вновь пленили поэта.
При первом же знакомстве со стихотворением «Арфа» я была поражена проникновенным чувством любви лирического героя к родному краю.
В чем секрет магической силы воздействия державинского стиха?
Определяя место Державина в русской поэзии, Белинский писал: «Поэзия не родится вдруг, но, как все живое, развивается исторически; Державин был первым живым глаголом юной поэзии русской».
Именно в его творчестве лирика обрела свободу, мир стал изображаться таким, каким он виден глазу и слышим уху обыкновенного земного жителя – пестрым, разнородным, многоцветным, многозвучным, – и единым в своей разнородности.
Богатство поэтики «Арфы» выявляется уже в первой строфе стихотворения, которая является зачином, создает нужную поэту эмоциональную настроенность.
Не в летний ль знойный день прохладный ветерок В легчайшем сне на грудь мою приятно дует? Не в злаке ли журчит хрустальный ручеек?
Иль милая в тени древес меня целует?
Стихотворение можно разделить на две части. Первая связана с образом арфы, воздействием ее волшебного звука на душу лирического героя.
Во второй части поэт делится воспоминаниями о родных местах, создавая образы Казани, Волги, камских пейзажей.
Темы двух частей гармонично соединяются в последней строфе, в которой происходит разрешение эмоционального напряжения, делается своеобразный вывод, обобщение.
Вопросы, прозвучавшие в зачине, не получают утвердительного ответа. Блаженные чувства лирического героя вызваны не дуновением прохладного ветерка, не журчанием хрустального ручейка, не поцелуем милой в тени. Гармоническое состояние души героя создается волшебным звуком арфы.
На протяжении трех катренов поэт описывает мелодию арфы, создавая яркие образы. На арфе играет харита – богиня красоты в древнегреческой мифологии, когда ее чело венчает вкуса бог / И улыбаются любовию ланиты.
Поэт использует богатство тропов (например, как эхо – сравнение; щекочет нежно слух – метафора; улыбаются любовию ланиты – метонимия; время золотое – лирический эпитет). Герой обращается к арфе, одушевляя ее, называет подругой муз, покровительницей поэзии, искусства. В мелодии арфы звучит и нежность эха, и сила грома.
Звукопись создается благодаря ассонансам (шумом будит вдруг… перунным),стечению гласных и сонорных (слышу я: ее волшебный…). Читатель воспринимает мелодию арфы, тонкие переливы ее звуков. Приподнятое настроение создается и на лексическом уровне.
Державин использует слова высокого стиля; устаревшие слова; старославянизмы; мифологизмы (в том числе, чело, отечество, ланиты, перунный; драгое; Харита, муза). Система образов, ассоциаций, лексика, звукопись гармонично решают тему арфы.
Вторая часть стихотворения начинается с обращения: О колыбель моих первоначальных дней! Возникает тема родины – Волги, Камы, Казани. Экспрессия стихотворения возрастает, интонация становится напряженней, о чем свидетельствует поэтический синтаксис: повторы слов, обилие восклицательных конструкций.
Вопросительные предложения второй части создают в композиции скрытый кольцевой повтор (1-, 5-, 6-я строфы). Глаголы настоящего времени уступают место формам будущего: буду зреть, освещусь и т.д. Лирический герой мечтает посетить священные для него могилы родителей, лететь на парусах по Волге, встретить зарю в родном имении.
В последней строфе поэт соединяет тему арфы и родины.
Лирический герой, в голосе которого звучат авторские интонации, обращается к арфе, призывая ее петь о любимой Казани, которую посетил Павел I в 1798 году, потому что мила нам добра весть о нашей стороне: / Отечества и дым нам сладок и приятен.
Последнюю строку стихотворения в ее первоначальной редакции А.С. Грибоедов вложил в уста Чацкого в комедии «Горе от ума». Творчество Державина стало основой реминисценций не только у Грибоедова, но и Жуковского, Батюшкова, Пушкина, Некрасова.
Содержательно значима и ритмическая организация стихотворения. Если четырехстопный ямб часто используется поэтами для передачи динамики чувств, напряжения, то шестистопный ямб, к которому обращается автор в «Арфе», удлиняет строку и усиливает мелодику стиха.
Перекрестная рифмовка усиливает симметрию строк, строф, не нарушая музыкального течения текста. Большая часть (63%) всех ударных гласных – звук [а]. Наверное, это не случайно: в самом названии стихотворения этот звук доминирует, и арфа звучит от начала до конца текста. Анафорические повторы звучи, как, когда, инверсия создают эффект эмоционального возрастания.
Державин не ограничивается приемами классицизма, он создает сложную композицию стиха, которая позволяет ввести в поэзию богатство внутреннего мира человека. Поэзия Гаврилы Романовича таит в себе «зерна будущего, соединяет концы и начала» (Д.Д. Благой), подготавливая почву для творений Пушкина.
Источник: https://rus.1sep.ru/article.php?ID=200302305
Стихи про арфу
Арфа – струнный инструмент.Мелодичней арфы нет.Струны мы переберем,
Звук красивый мы найдем.
Мажирина Н.
*****
Арфа – как будто улыбка кита.Всех удивляет ее красота!Струны – как сотня китовых усов,Дивно поющих на сто голосов.Скрыты в них звуки подводных миров:Крики дельфинов, русалочий зов,Шелест прозрачных медуз в глубине,Бульканье раковин где-то на дне,Всплески воды о коралловый риф,
Рокот штормов и спокойный отлив.
Дядина Г.
*****
У арфы струн ужасно много,Капризна арфа-недотрога.Чтобы мелодию сыграть,Все струны надо перебрать.
*****
Когда зеленый дёрн мой скроет прах,Когда, простясь с недолгим бытиём,Я буду только звук в твоих устах,Лишь тень в воображении твоем;Когда друзья младые на пирахМеня не станут поминать вином,Тогда возьми простую арфу ты,
Она была мой друг и друг мечты.
Повесь ее в дому против окна,Чтоб ветер осени играл над ней,И чтоб ему ответила онаХоть отголоском песен прошлых дней;Но не проснется звонкая струнаПод белоснежною рукой твоей,Затем что тот, кто пел твою любовь,
Уж будет спать, чтоб не проснуться вновь.
Михаил Лермонтов
*****
На ней играют не смычком, Звук извлекается щипком. Как струи, струны шелестят,
Каскадом сказочным звенят.
Восходят ввысь, назад плывут, Куда-то за собой влекут. Подобны шепоту волны,
Глубоких тайн они полны.
У арфы ласковый напев, Спокойный, ровный, нараспев. Излечит боль любую в миг
Ее таинственный язык.
*****
Струны на раму натянуты прочноЗвуки же легкие, нежные оченьБудто полет ветерка, дуновенье
Арфы звучанье – мое вдохновенье.
*****
Звенят серебряные струны как будто струйки водяные,И на волнах качая шхуны, резвятся ветры удалые!И ветер, и волну морскую – все струны нам изображают.Все звуки музыки рисуют. Какой же инструмент играет?Зовут его красиво, звонко, но не Татьяна и не Марфа.А звуки нежны, струны тонки. Наш инструмент зовётся…
(Арфа)
*****
Держится арфаГордо и прямо.Как церемонная,Знатная дама.С арфой бродилТрубадур по дорогам,Только была онаМеньше немного.Каждой арфисткеТочно известно,Арфе адажиоБлиже, чем престо.Только встречаютсяСтруны и рукиИ разлетаютсяБабочки-звуки.Я наблюдаюЗа этим пока.Мне не хватает
Силы щипка.
Симбирская Ю.
*****
В симфонической буре оркестраНаступает порой тишина,И тогда после страстного presto,
Чуть вздыхая, рокочет она.
Длится звук, то далекий, то близкий,И под плеск задремавших лагунЛебединые руки арфистки
Бродят в роще серебряных струн.
Затихая и вновь нарастая,Покидая таинственный грот,Белокрылая лунная стая
Проплывает в сиянии вод…
Так сплетается струнная фраза,Вспоминая о чем-то сквозь сон,С переливчатой тканью рассказа
Из давно отшумевших времен.
И, в свои забирая тенёта,Рассыпает сверкающий дождьОт тенистых дубов Вальтер Скотта
До славянских раскидистых рощ.
Но литавр нарастающий трепет,Грохот меди в накатах волныЗаглушают младенческий лепет
Пробужденной на миг старины.
И, мужая в разросшейся теме,Где со скрипками спорит металл,Грозным рокотом бурное Время
Оглушительно рушится в зал.
И несется в безумном разгонеВодопадом, сорвавшимся с гор,В круговерти и вихре симфоний
На разодранный в клочья простор.
Всеволод Рождественский
*****
Богиня инструментов всех – звучит журчанье, шелест.По струнам пальцы пролетят – что даже птицы замолчат.
(Арфа)
*****
Далекий предок арфы – лук.Хотя поверить в это трудно,Но тетивы дрожащей звук
Был самым первым звуком струнным.
И в тот коротенький момент,Когда стрела слетала с жилы,Как музыкальный инструмент
Стрелку оружие служило.
Но вряд ли в наши временаМы грозный лук узнаем в арфе,Когда находится она
В руках прелестной дамы в шарфе.
Дядина Г.
*****
Не в летний ль знойный день прохладный ветерокВ легчайшем сне на грудь мою приятно дует?Не в злаке ли журчит хрустальный ручеек?Иль милая в тени древес меня целует?Нет! арфу слышу я: ее волшебный звук,На розах дремлющий, согласьем тихоструйным,Как эхо, мне вдали щекочет нежно слух;Иль шумом будит вдруг вблизи меня перунным.
Так ты, подруга муз! лиешь мне твой восторгПод быстрою рукой играющей хариты,Когда ее чело венчает вкуса богИ улыбаются любовию ланиты.
Как весело внимать, когда с тобой онаПоет про родину, отечество драгое,И возвещает мне, как там цветет весна,Как время катится в Казани золотое!О колыбель моих первоначальных дней!Невинности моей и юности обитель!Когда я освещусь опять твоей зарейИ твой по-прежнему всегдашний буду житель?Когда наследственны стада я буду зреть,Вас, дубы камские, от времени почтенны!По Волге между сел на парусах лететьИ гробы обнимать родителей священны?Звучи, о арфа! ты всё о Казани мне!Звучи, как Павел в ней явился благодатен!Мила нам добра весть о нашей стороне:
Отечества и дым нам сладок и приятен.
Гавриил Державин
*****
Слог первый без труда даётся – так мера площади зовётся.А слог второй узнает тот, кто назовёт одну из нот.
(Арфа)
*****
Знаешь, арфа моя, что звенит под рукой,В незабвенные дни была Девой Морской,И вечерней порой, беспредельно нежна,
В молодого скитальца влюбилась она.
Но, увы, не пленился певец, в свой черёд,Тщетно плакала дева всю ночь напролёт,И пришлось, чтоб терзанья се прекратить,
В сладкозвучную арфу ее превратить.
Вот как сжалились древле над ней небеса;Стали струнами арфы ее волоса,Но ещё воздымалась блаженная грудь,
Чтобы чары любви в перезвоны вдохнуть.
Так любовью и скорбью звенит под рукойАрфа в образе дивном наяды морской:Ты о ласках любви ей вещать повели
И о муках разлуки, когда я вдали!
Томас Мур, перевод Голембы А.
Источник: http://chto-takoe-lyubov.net/stixi-pro-arfu/
Не в летний ль знойный- дсн прохладный ветерок (Арфа) · Державин · анализ стихотворения
Не в летний ль знойный- дсн прохладный ветерокВ легчайшем сне- на грудь мою; приятно дует?Не в злаке ли журчит хруетальишй ручеек?
№4 Иль милая в тени древес меня целует?
Нет! арфу слышу я: ее волшебный звук,На рогах дремлющий, согласьем тихоструйнымКак эхо мне вдали щекочет неявно слух
№8 Иль шумом будит вдруг вблизи меня парунным.
Так ты, подруга муз! лиешь мне твой восторгПод быстрою рукой играющей хариты,Когда ее чело венчает вкуса бог
№12 И улыбаются любовию ланиты.
Как весело внимать, когда с тобой онаПоет про родину, отечество драгое,И возвещает мне, как там цветет весна,
О колыбель моих первоначальных дней!Невинности моей и юности обитель!Когда я освещусь опять твоей зарей
№20 И твой по-прежнему всегдашний буду житель?
Когда наследственны стада я буду эреть,Вас, дубы камские, от времени почтенны!По Волге между сел на парусах лететь
№24 И гробы обнимать родителей священны?
Звучи, о арфа! ты все о Казани мне!Звучи, как Павел в ней явился благодатен!Мила нам добра весть о нашей стороне:
№28 Отечества и дым нам сладок и приятен.
Ne v letny l znoyny- dsn prokhladny veterokV legchayshem sne- na grud moyu; priatno duyet?Ne v zlake li zhurchit khruyetalyishy rucheyek?Il milaya v teni dreves menya tseluyet?Net! arfu slyshu ya: yee volshebny zvuk,Na rogakh dremlyushchy, soglasyem tikhostruynymKak ekho mne vdali shchekochet neyavno slukhIl shumom budit vdrug vblizi menya parunnym.
Tak ty, podruga muz! liyesh mne tvoy vostorgPod bystroyu rukoy igrayushchey kharity,Kogda yee chelo venchayet vkusa bogI ulybayutsya lyuboviyu lanity.
Kak veselo vnimat, kogda s toboy onaPoyet pro rodinu, otechestvo dragoye,I vozveshchayet mne, kak tam tsvetet vesna,Kak vremya katitsya v Kazani zolotoye!O kolybel moikh pervonachalnykh dney!Nevinnosti moyey i yunosti obitel!Kogda ya osveshchus opyat tvoyey zareyI tvoy po-prezhnemu vsegdashny budu zhitel?Kogda nasledstvenny stada ya budu eret,Vas, duby kamskiye, ot vremeni pochtenny!Po Volge mezhdu sel na parusakh letetI groby obnimat roditeley svyashchenny?Zvuchi, o arfa! ty vse o Kazani mne!Zvuchi, kak Pavel v ney yavilsya blagodaten!Mila nam dobra vest o nashey storone:
Otechestva i dym nam sladok i priaten.
Arfa
Yt d ktnybq km pyjqysq- lcy ghj[kflysq dtnthjrD ktuxfqitv cyt- yf uhelm vj/; ghbznyj letn?Yt d pkfrt kb ;ehxbn [hetnfkmbiq hexttr?Bkm vbkfz d ntyb lhtdtc vtyz wtketn?Ytn! fhae cksie z: tt djkit,ysq pder,Yf hjuf[ lhtvk/obq, cjukfcmtv nb[jcnheqysvRfr '[j vyt dlfkb otrjxtn ytzdyj cke[Bkm ievjv ,elbn dlheu d,kbpb vtyz gfheyysv/Nfr ns, gjlheuf vep! kbtim vyt ndjq djcnjhuGjl ,scnhj/ herjq buhf/otq [fhbns,Rjulf tt xtkj dtyxftn drecf ,juB eks,f/ncz k/,jdb/ kfybns/Rfr dtctkj dybvfnm, rjulf c nj,jq jyfGjtn ghj hjlbye, jntxtcndj lhfujt,B djpdtoftn vyt, rfr nfv wdtntn dtcyf,Rfr dhtvz rfnbncz d Rfpfyb pjkjnjt!J rjks,tkm vjb[ gthdjyfxfkmys[ lytq!Ytdbyyjcnb vjtq b /yjcnb j,bntkm!Rjulf z jcdtoecm jgznm ndjtq pfhtqB ndjq gj-ght;ytve dctulfiybq ,ele ;bntkm?Rjulf yfcktlcndtyys cnflf z ,ele 'htnm,Dfc, le,s rfvcrbt, jn dhtvtyb gjxntyys!Gj Djkut vt;le ctk yf gfhecf[ ktntnmB uhj,s j,ybvfnm hjlbntktq cdzotyys?Pdexb, j fhaf! ns dct j Rfpfyb vyt!Pdexb, rfr Gfdtk d ytq zdbkcz ,kfujlfnty!Vbkf yfv lj,hf dtcnm j yfitq cnjhjyt:
Jntxtcndf b lsv yfv ckfljr b ghbznty/
Fhaf
Тег audio не поддерживается вашим браузером.
| 1 077 |
| 898 |
| 179 |
| 130 |
| 67 |
| 69 |
| 28 |
| 1 |
| 62,6 % |
| 1,73 |
| 4,9 % |
| — | ветерок-дует-ручеек-целует | смешанная |
| твой | 3 | 1,68 % |
| арфа | 2 | 1,12 % |
| звучать | 2 | 1,12 % |
| иль | 2 | 1,12 % |
| казань | 2 | 1,12 % |
| отечество | 2 | 1,12 % |
Источник: https://yebanko.ru/analiz/derzhavin/prokhladny
Сочинено РЅР° Званкѣ для Пелагеи Михайловны Бакуниной, которая играла РЅР° арфѣ (СЃРј. выше, стр. 184 Рё СЃР»ѣРґ.).
Р’СЉ СЂСѓРєРѕРїРёСЃРё РєСЉ заглавiСЋ прибавлено: РљСЉ NN, СЃСЉ означенiемъ РіРѕРґР° Рё мая Рјѣсяца, Р° РІСЉ РґСЂСѓРіРѕРјСЉ РјѣСЃС‚ѣ, iСЋРЅСЏ. Напечатано РІСЉ Аонидахъ 1798—1799 Рі. (РєРЅ. III, стр.
14) РїРѕРґСЉ заглавiемъ РљСЉ арфе NN, Рё СЃСЉ РїРѕРґРїРёСЃСЊСЋ Державинъ; РІСЉ Анакр. РїѣСЃРЅСЏС…СЉ 1804, стр. 98, Рё РІСЉ изданiРё 1808, С‡. III, LVIII.
Р—РґѣСЃСЊ можно найти легкiР№ отголосокъ РЅѣкоторыхъ стиховъ пьесы Галлера Sehnsucht nach dem Vaterlande (1726), написанной пятистопнымъ СЏРјР±РѕРјСЉ Рё начинающейся такъ:
Beliebter Wald, beliebter Kranz von Büschen!…
Впрочемъ, РєСЂРѕРјѣ общаго меланхолическаго настроенiСЏ, соединеннаго СЃСЉ воспоминанiемъ Рѕ СЂРѕРґРёРЅѣ, между РѕР±РѕРёРјРё произведенiСЏРјРё РЅѣтъ ничего общаго.
Арфа Державина отличается особеннымъ оттѣРЅРєРѕРјСЉ унылаго чувства, вообще СЂѣРґРєРѕ встрѣчающагося РІСЉ его РїРѕСЌР·iРё.
«Сентиментализмъ, усвоенный нашею литературою РІСЉ РєРѕРЅС†ѣ прошедшаго Рё началѣ нынѣшняго РІѣРєР°, РЅРµ РёРјѣлъ никакого РІР»iСЏРЅiСЏ РЅР° Державина.
Его элегiРё РІРѕРІСЃРµ РЅРµ похожи РЅР° элегiРё романтиковъ; РІСЉ СЏСЃРЅРѕРјСЉ РІРёРґѣ выражаютъ РѕРЅѣ положительное чувство горести, происшедшей отъ опредѣленныхъ причинъ, Р° РЅРµ возникшей РёР·СЉ какого-то непонятнаго, невыразимаго настроенiСЏ души или созданной РїРѕ РІРѕР»ѣ Рё прихоти самого субъекта. РџСЂРёРјѣСЂРѕРјСЉ можетъ служить Арфа, пьеса собственно элегическая» (Рђ. Галаховъ, Р�СЃС‚. СЂСѓСЃСЃРє. лит. С‚. I, стр. 524).
�ль шумомъ будитъ вдругъ вблизи меня перуннымъ.
РЎСЂ. РІСЉ стихотворенiРё Сафѣ (РўРѕРјСЉ I, стр. 582) РІСЉ описанiРё РёРіСЂС‹ РЅР° арфѣ стихи:
Громчайши гласы РїРѕР±ѣжали
� приближался бурный шумъ.
Отечества и дымъ намъ сладокъ и прiятенъ.
Ртотъ стихъ, РїРѕРґРѕР±РЅРѕ РјРЅРѕРіРёРјСЉ стихамъ Крылова Рё ГрибоѣРґРѕРІР°, обратился РІСЉ РїРѕРіРѕРІРѕСЂРєСѓ. Его часто повторяютъ, РІРѕРІСЃРµ РЅРµ зная, что РѕРЅСЉ принадлежитъ Державину.
РљСЉ распространенiСЋ его РёР·РІѣстности РјРЅРѕРіРѕ способствовалъ ГрибоѣРґРѕРІСЉ, употребивъ его РІСЉ Горѣ отъ СѓРјР°.
Тамъ, РІСЉ 7-РјСЉ явленiРё РґѣйствiСЏ I-РіРѕ, ЧацкiР№ говоритъ:
«Когда жъ постранствуешь, воротишься домой,—
� дымъ отечества намъ сладокъ и прiятенъ».
Встрѣчая этотъ стихъ РІСЉ Горѣ отъ СѓРјР°, РјРЅРѕРіiРµ считаютъ самого ГрибоѣРґРѕРІР° авторомъ его. Такъ РІСЉ фельетонѣ РЎРїР±. Р’ѣдомостей 22 октября 1860 РіРѕРґР° (в„– 20) РѕР±Р° приведенные стиха безъ РІСЃСЏРєРѕР№ РѕРіРѕРІРѕСЂРєРё приписаны ГрибоѣРґРѕРІСѓ.
Впрочемъ еще Рё РґРѕ ГрибоѣРґРѕРІР° стихомъ этимъ пользовались РІСЉ разныхъ случаяхъ. Р’СЉ 1803 Рі. (СЃРј. Р’ѣСЃС‚. Евр., С‡.
X, августъ, № 16), Вас. Наз.
Каразинъ употребилъ его сокращенно РІСЉ началѣ СЂѣчи РЅР° основанiРµ РІСЉ Харьковѣ университета.
Батюшковъ РІСЉ посланiРё РєСЉ Р�. Рњ. Муравьеву-Апостолу (Р’ѣСЃС‚. Евр. С‡. LXXXVIII, 1816, в„– 13, Рё РЎРѕС‡. Бат., РЎРїР±. 1834, С‡. II, стр. 156) сказалъ:
«Въ Пальмирѣ РЎѣвера, РІСЉ жилищѣ шумной славы,
Державинъ камскiе воспоминалъ дубравы,
Отчизны сладкiй дымъ и древнiй градъ отцовъ».
Наконецъ, гораздо РїРѕР·РґРЅѣРµ РєРЅ. ВяземскiР№ РІСЉ стихотворенiРё Самоваръ, РІР·СЏРІСЉ разсматриваемый стихъ Р·Р° эпиграфъ, заключилъ такъ:
«Отечества и дымъ намъ сладокъ и прiятенъ!
РќРµ самоваромъ ли — СЃРѕРјРЅѣРЅСЊСЏ РІСЉ этомъ РЅѣтъ —
Былъ вдохновенъ тогда великiй нашъ поэтъ?
Р� С‚ѣРЅСЊ Державина, Р·РґѣСЃСЊ СЃѣтуя СЃРѕ РјРЅРѕСЋ,
Къ вамъ обращается съ упрекомъ и мольбою
� проситъ, въ честь ему и православью въ честь:
Канфорку бросить прочь и — самоваръ завесть».
(Утр. Заря 1840, стр. 425, Рё Р’СЉ РґРѕСЂРѕРіѣ Рё РґРѕРјР°, Рњ. 1862, стр. 133).
РќРѕ Р·Р° РІСЃѣРјРё повторенiСЏРјРё счастливаго выраженiСЏ Державина еще остается СЂѣшить РІРѕРїСЂРѕСЃСЉ: ему ли первоначально принадлежитъ мысль Рѕ сладости отечественнаго дыма? Перебирая выходившiРµ РІСЉ его время журналы, РјС‹ нашли РЅР° заглавномъ листѣ Р РѕСЃСЃiйскаго Музеума, который издавался Ѳ. Туманскимъ отъ 1792 РґРѕ 1794 РіРѕРґР°, латинскiР№ эпиграфъ: В«Et fumus patriae dulcisВ», безъ всякаго указанiСЏ, откуда РѕРЅСЉ взятъ. РњС‹ всячески старались узнать это; РЅРѕ РЅРё собственные наши РїРѕРёСЃРєРё, РЅРё справки Сѓ знатоковъ СЂРёРјСЃРєРѕР№ словесности РЅРµ привели насъ РєСЉ желанному результату. Есть Сѓ Гомера РѕРґРЅРѕ Рјѣсто, послужившее РїРѕ РІРёРґРёРјРѕРјСѓ источникомъ подобныхъ, хотя Рё РЅРµ СЃРѕРІСЃѣРјСЉ тожественныхъ выраженiР№, встрѣчающихся Сѓ СЂРёРјСЃРєРёС…СЉ писателей. Рпиграфъ же, который, какъ кажется, внушилъ Державину знаменитый стихъ, заимствованъ РІѣроятно РЅРµ РёР·СЉ классической литературы, Р° РёР·СЉ писателя РїРѕР·РґРЅѣйшей СЌРїРѕС…Рё Латыни.
По этому поводу К. А. Коссовичъ въ 1863 г. писалъ намъ:
«Первый поэтъ, почувствовавшiР№ сладость РІСЉ отечественномъ дымѣ, былъ Гомеръ.
Р’СЉ первой РєРЅРёРіѣ Одиссеи Паллада, хлопоча Сѓ Зевеса Рѕ возвращенiРё РЅР° СЂРѕРґРёРЅСѓ Одиссея, задерживаемаго Калипсою, выражается СЃР»ѣдующимъ образомъ: Калипсо старается очаровать Одиссея Рё привлечь его РєСЉ себѣ СЃРІРѕРёРјРё вкрадчивыми Рё РЅѣжными словами; ей хочется, чтобы РѕРЅСЉ забылъ Р�таку Рё остался Сѓ нея навсегда; РЅРѕ настроенiРµ души Одиссеевой таково, что для него сладостна самая смерть, лишь Р±С‹ только РІСЉ РІРёРґСѓ дыма, СѓР±ѣгающего СЃСЉ кровель его СЂРѕРґРёРЅС‹ (αὐτὰρ Ὀδυσσεὺς ἱέμενος καὶ καπνὸν ἀποθρώκοντα νοῆσαι ἧς γαίης θανέειν ἱμείρεται, Od. I, 57—58, С‚. Рµ. если РЅРµ суждено ему воротиться, то, РїРѕ крайней РјѣСЂѣ, было Р±С‹ ему сладостно СѓРІРёРґѣть СЃСЉ своего корабля хоть дымъ отъ кровель прибрежныхъ РґРѕРјРѕРІСЉ его СЂРѕРґРёРЅС‹)*.
«Послѣ Гомера, помнится, чувство привязанности РєСЉ отечеству любили выражать РїРѕРґРѕР±РЅРѕСЋ же метафорою Рё Римляне. Братъ РјРѕР№, Р�. Рђ., нашелъ стихъ СЃСЉ дымомъ только Сѓ РћРІРёРґiСЏ (Ov. Ep.
Ex ponto, I, 3, 33): РћРІРёРґiР№ говоритъ, что тоска РїРѕ отечествѣ, какъ РЅРё СѓР±ѣдительны РґРѕРІРѕРґС‹ его РґСЂСѓРіР°, доказывающiРµ ея безполезность, поминутно возвращается РєСЉ нему РІСЉ его изгнанiРё…
Назови это излишнею чувствительностью, назови это слабодушiемъ: я сознаюсь, что сердце у меня мягко какъ воскъ.
Впрочемъ РЅРµ глупъ былъ Рё Одиссей, Р° РІСЃРµ таки РѕРЅСЉ жаждетъ РёРјѣть возможность РІРёРґѣтъ хоть дымъ СЃСЉ отечественныхъ очаговъ.
Родная земля влечетъ РєСЉ себѣ человѣРєР°, РїР»ѣРЅРёРІСЉ его какою-то невыразимою сладостью,Рё РЅРµ допускаетъ его забыть Рѕ себя.
Non dubia est Ithaci prudentia; sed tamen optat
Fumum de patriis posse videre focis.
Nescio qua natale solum dulcedine captos
Ducit et immemores non sinit esse sui.
«Слово dulcedo РІСЉ СЃРІСЏР·Рё СЃСЉ РїРѕРЅСЏС‚iемъ предыдущаго стиха, РїРѕ РјРЅѣРЅiСЋ моего брата, родило, РїРѕ всей РІѣроятности, уже РїРѕСЃР»ѣ римскаго времени, пословицу dulcis fumus patriae, РёР·СЉ которой потомъ вылился Сѓ насъ стихъ: Отечестваидымънамъсладокъипрiятенъ».
* Р–СѓРєРѕРІСЃРєiР№ такъ перевелъ это Рјѣсто (СЃС‚. 56—58 перевода):
…В« РќРѕ напрасно желая
Р’РёРґѣть хоть дымъ, отъ родныхъ береговъ вдалекѣ РІРѕСЃС…РѕРґСЏС‰iР№,
Источник: http://philolog.petrsu.ru/derzhavin/arts/vol2/arfa1798.htm
«Эолова арфа» В. Жуковский
«Эолова арфа» Василий Жуковский
Владыка Морвены,
Жил в дедовском замке могучий Ордал;
Над озером стены
Зубчатые замок с холма возвышал;
Прибрежны дубравы
Склонялись к водам,
И стлался кудрявый
Кустарник по злачным окрестным холмам.
Спокойствие сеней
Дубравных там часто лай псов нарушал;
Рогатых еленей,
И вепрей, и ланей могучий Ордал
С отважными псами
Гонял по холмам;
И долы с холмами,
Шумя, отвечали зовущим рогам.
В жилище Ордала
Веселость из ближних и дальних краев
Гостей собирала;
И убраны были чертоги пиров
Еленей рогами;
И в память отцам
Висели рядами
Их шлемы, кольчуги, щиты по стенам.
И в дружных беседах
Любил за бокалом рассказы Ордал
О древних победах
И взоры на брони отцов устремлял:
Чеканны их латы
В глубоких рубцах;
Мечи их зубчаты;
Младая Минвана
Красой озаряла родительский дом;
Как зыби тумана,
Зарею златимы над свежим холмом,
Так кудри густые
С главы молодой
На перси младые,
Вияся, бежали струей золотой.
Приятней денницы
Задумчивый пламень во взорах сиял:
Сквозь темны ресницы
Он сладкое в душу смятенье вливал;
Потока журчанье —
Приятность речей;
Как роза дыханье;
Душа же прекрасней и прелестей в ней.
Гремела красою
Минвана и в ближних и в дальних краях;
В Морвену толпою
Стекалися витязи, славны в боях;
И дщерью гордился
Пред ними отец…
Но втайне делился
Душою с Минваной Арминий-певец.
Младой и прекрасный,
Как свежая роза — утеха долин,
Певец сладкогласный…
Но родом не знатный, не княжеский сын;
Минвана забыла
О сане своем
И сердцем любила,
Невинная, сердце невинное в нем.—
На темные своды
Багряным щитом покатилась луна;
И озера воды
Струистым сияньем покрыла она;
От замка, от сеней
Дубрав по брегам
Огромные теней
Легли великаны по гладким водам.
На холме, где чистым
Потоком источник бежал из кустов,
Под дубом ветвистым —
Свидетелем тайных свиданья часов —
Минвана младая
Сидела одна,
Певца ожидая,
И в страхе таила дыханье она.
И с арфою стройной
Ко древу к Минване приходит певец.
Всё было спокойно,
Как тихая радость их юных сердец:
Прохлада и нега,
Мерцанье луны,
И ропот у брега
Дробимыя с легким плесканьем волны.
И долго, безмолвны,
Певец и Минвана с унылой душой
Смотрели на волны,
Златимые тихоблестящей луной.
«Как быстрые воды
Поток свой лиют —
Так быстрые годы
Веселье младое с любовью несут».—
«Что ж сердце уныло?
Пусть воды лиются, пусть годы бегут;
О верный! о милой!
С любовию годы и жизнь унесут!»—
«Минвана, Минвана,
Я бедный певец;
Ты ж царского сана,
И предками славен твой гордый отец».—
«Что в славе и сане?
Любовь — мой высокий, мой царский венец.
О милый, Минване
Всех витязей краше смиренный певец.
Зачем же уныло
На радость глядеть?
Всё близко, что мило;
«Минутная сладость
Веселого вместе, помедли, постой;
Кто скажет, что радость
Навек не умчится с грядущей зарей!
Проглянет денница —
Блаженству конец;
Опять ты царица,
Опять я ничтожный и бедный певец».—
«Пускай возвратится
Веселое утро, сияние дня;
Зарей озарится
Тот свет, где мой милый живет для меня.
Лишь царским убором
Я буду с толпой;
А мыслию, взором,
И сердцем, и жизнью, о милый, с тобой».
«Прости, уж бледнеет
Рассветом далекий, Минвана, восток;
Уж утренний веет
С вершины кудрявых холмов ветерок».—
«О нет! то зарница
Блестит в облаках,
Не скоро денница;
И тих ветерок на кудрявых холмах».—
Источник: https://pishi-stihi.ru/eolova-arfa-zhukovskij.html
Загрузка...
