Алексеев. горпина павловна читать

Горпина Павловна. Автор: Сергей Алексеев

Это рассказ о большом сердце солдатской матери.

Горпина Павловна

Было это во время боёв на Украине. Переправлялись наши войска севернее Киева, у села Лютеж, через Днепр.

Переправляться на правый берег советским бойцам помогали партизаны и местные жители. Была среди них и Горпина Павловна Трегуб.

Уважаемым человеком была Горпина Павловна в своём колхозе. Не раз отмечали её за хороший труд. За доброту на селе любили. Двоих сыновей имела. Оба сражались в Советской Армии.

Немолодой уже была Горпина Павловна. Лицо в морщинах, в мозолях руки.

Затем шепнула про лодку своей соседке.

— Для наших, — сказала Горпина Павловна.

Подивилась соседка. Потом подумала: так ведь верно — наши придут с востока, с той стороны Днепра, как же наших встречать без лодок.

От соседки пошло к соседке, от дома к дому, от улицы к улице. Вот и у других людей появились лодки. Стояли они в селе за домами, за сараями. Дожидались своей минуты.

Дождались.

— Куда же ты, старая?!

— Туда, к нашим, на левый берег.

Села в лодку, взмахнула вёслами, первой приплыла к нашим.

Приплыла, остановилась, поклонилась солдатам в пояс.

— С приходом, родимые. Садитесь, сыночки. За вами прибыла.

Смотрят солдаты — старая женщина.

— Кто же ты такая?

— Мать я солдатская.

Сели солдаты в лодку.

Обратилась к солдатам Горпина Павловна, спрашивает о сыновьях:

— Родимые, Семёна Трегуба не знаете? Антона Трегуба не знаете?

— Нет среди наших, — сказали солдаты.

— Понятно, — ответила женщина. — Значит, не время, значит, ещё идут.

Оттолкнулись солдаты от берега. Села Горпина Павловна на вёсла. Кто-то сказал:

— Давай помогнём, мамаша.

— Сидите, сидите, — улыбнулась Горпина Павловна. — Ваше дело там, впереди. — Заработала быстро вёслами. — Лодка меня уже пятьдесят лет как слушается. Кума я Днепру, родимые.

Перевезла женщина первую партию бойцов через Днепр и снова на левый берег. То на левом она берегу, то на правом. То на правом, то вновь на левом.

Встречает женщина наших воинов:

— Семёна Трегуба не знаете? Антона Трегуба не знаете?

— Нет среди наших, — опять ответ.

Вздохнёт Горпина Павловна:

— Значит, ещё идут.

И снова за вёсла. И снова на правый, на левый берег.

Солнце клонилось к вечеру. А Горпина Павловна всё с тем же вопросом к солдатам:

— Семёна Трегуба не знаете? Антона Трегуба не знаете?

И вдруг…

— Знаем! Знаем! — кричат солдаты. — Тут они оба.

Вышли к берегу оба. Красавцы. Гвардейцы. Каждый в саженный рост.

— Родимые! — вскрикнула старая женщина. Упала гвардейцам в слезах на грудь.

Пробегал офицер:

— Почему задержка? Слышит в ответ:

— Мать тут. Мать пришла солдатская. Закончилась переправа. Потом, уже на том

берегу, солдаты друг друга спрашивали:

— Как переправился?

— С Горпиной Павловной.

— А ты?

— С ней же, с Горпиной Павловной!

— Значит, выходит, крестники!

Много оказалось крестников у Горпины Павловны. И вправду — мать она солдатская.

Рассказы о войне для школьников. Рассказы Сергея Алексеева

Рассказы о войне для детей

Рассказы о войне для школьников. Генерал Федюнинский

Рассказы о войне для школьников. Багратион

Рассказы о Великой Отечественной войне для школьников

Источник: https://razdeti.ru/semeinaja-biblioteka/raskazy-dlja-detei/raskazy-o-velikoi-otechestvenoi-voine-dlja-shkolnikov/gorpina-pavlovna-avtor-sergei-aleksev.html

Читать

Сергей Петрович АЛЕКСЕЕВ

СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ В ТРЕХ ТОМАХ

Том 3

БОГАТЫРСКИЕ ФАМИЛИИ

Рассказы

В третий том собрания сочинений С. Алексеева вошли широко известные книги рассказов «Красные и белые» — о гражданской войне и «Богатырские фамилии» — о Великой Отечественной войне советского народа.

________________________________________________________________

СОДЕРЖАНИЕ:

КРАСНЫЕ И БЕЛЫЕ

Глава первая. Враги с четырех сторон

Глава вторая. Грозное оружие

Глава третья. «Здравствуйте» и «прощайте»

Глава четвертая. Вещественное доказательство

Глава пятая. Белый-белый, даже черный

Глава шестая. Красная радуга

БОГАТЫРСКИЕ ФАМИЛИИ

Рассказы о великой Московской битве

Рассказы о великом сражении на берегах Волги

Рассказы о битве на Курской дуге

Рассказы о героическом Севастополе

Рассказы о ленинградцах и подвиге Ленинграда

«Вперед, на запад!»

«Рассказы о Берлинском сражении,

штурме Берлина и полной нашей победе

________________________________________________________________

КРАСНЫЕ И БЕЛЫЕ

______________________________

(Рассказы о гражданской войне,

о Красной Армии и её бесстрашных бойцах,

о наших победах над иностранными интервентами

и белыми генералами)

В октябре 1917 года в России свершилась Великая

Октябрьская социалистическая революция. Власть капиталистов и

помещиков была свергнута. Главой первого советского

рабоче-крестьянского правительства стал Владимир Ильич Ленин.

Трудно было народной власти. Со всех сторон обрушились на

неё враги. Поднялись бывшие царские генералы. Вспыхнули

белогвардейские мятежи. На помощь русским капиталистам и

помещикам пришли иностранные захватчики.

Советская Россия оказалась в кольце фронтов.

Рабочие и крестьяне поднялись на защиту Советской власти.

Чтобы дать отпор врагам, они создали свою рабоче-крестьянскую

Красную Армию.

На севере, на юге, на западе, в Средней Азии, на Дальнем

Востоке — всюду шли упорные бои.

О героях гражданской войны, о том, как Красная Армия

сражалась и одерживала победы над врагами, как советские люди

защитили свою страну и Советскую власть от белых генералов и

иностранных интервентов, вы и узнаете из книги рассказов

«Красные и белые».

Глава первая

ВРАГИ С ЧЕТЫРЁХ СТОРОН

БЕЖАЛ

25 октября 1917 года. Петроград. Победная ночь. Революционные рабочие, солдаты и матросы штурмом взяли Зимний дворец, ворвались в комнату, в которой заседали министры Временного правительства:

— Вы арестованы!

И вдруг:

— Бежал! Бежал!

— Кто бежал?

— Керенский!

Керенский был председателем буржуазного Временного правительства. Среди арестованных министров Керенского не оказалось.

Ищут Керенского, объясняют:

— Такой довольно высокий, в военном френче, на ногах ботинки с крагами.

— Нет, не видели.

— Ну, такой приметный — щека чуть дёргается, с ёжиком на голове.

Скрылся куда-то Керенский.

А в это время по Петрограду, по всей России:

— Революция! Революция! Революция!

— Скинута власть богатеев!

— Рабоче-крестьянская новая власть!

Объясняют Гриньке Затворову:

— Переворот. Революция. Конец старому. Несправедливому. Кто пашет, кто сеет, кто у станков, у машин стоит — кто страны создаёт богатства тот отныне и государством правит.

Дотошлив Гринька:

— Значит, заводы — рабочим?

— Верно, Гринька!

— Землю — крестьянам?

— Верно, Гринька!

— Мир всем народам?

— Так точно, Гринька!

Счастлив Гринька. Счастливы люди. Солнце на небе для всех сияет.

Однако не смирились капиталисты и помещики с потерей земли и заводов, с потерей своих прав и своих богатств. Пошли они войной против трудового народа.

Бежал Керенский из Зимнего дворца. Не задержали его. Проскочил незаметно. Тайно пробрался Керенский в город Псков. Собрал здесь верные Временному правительству войска, двинул войска на революционный Петроград.

27 октября 1917 года солдаты Керенского вступили в Гатчину. На следующий день захватили Царское Село (теперь это город Пушкин). Враги подошли к Петрограду.

Посмотрел отец на старшего сына:

— Выходит, опять война.

— Война, — ответил Алексей Затворов. — Война, да особая. Сила, батя, сойдётся с силой. Правда с неправдой встретятся.

Солнце назад не катится. Реки назад не движутся. Люди к новому, к лучшему тянутся. О легендарном, героическом времени, о тяжёлых годах испытаний, о гражданской войне в России начинается наш рассказ.

«ЖЕЛАЕТ ЗНАТЬ»

Всколыхнулся трудовой Петроград. Загудели тревожно гудки на заводах и фабриках.

— Враг у ворот Петрограда!

— Бой предстоит с Керенским!

Создаются красногвардейские отряды. Рождаются новые. Пополняются старые. Идут рабочие с Путиловского, с Балтийского, с Адмиралтейского, с других заводов.

— Принимай, революция, пополнение!

Присоединяются к рабочим отряды солдат Петроградского гарнизона. Красные ленточки на шинелях.

— Принимай, революция, пополнение!

Спешат матросы из Кронштадта, из балтийских фортов и баз.

Владимир Александрович Антонов-Овсеенко и Николай Ильич Подвойский испытанные большевики. Они в числе тех, кому поручено руководить обороной Петрограда.

Изучают Антонов-Овсеенко и Подвойский карту. Вдруг стук. Открывается дверь. Оторвались Антонов-Овсеенко и Подвойский от карты, подняли глаза. Видят, в комнату входит Ленин.

— Владимир Ильич!

— Здравствуйте, — поздоровался Ленин.

— Здравствуйте, Владимир Ильич!

Смутились Антонов-Овсеенко и Подвойский. Не ожидали прихода Ленина.

— Как у путиловцев? — сразу же с вопросом обратился товарищ Ленин.

Объясняют Антонов-Овсеенко и Подвойский, как дела обстоят на Путиловском заводе.

Источник: https://www.litmir.me/br/?b=50516&p=121

Горпина павловна. автор: сергей алексеев — Педагог

Детство

    Cергей Петрович Алексеев родился 1 апреля 1922 года на Украине, в городке Плискове недалеко от г. Винницы. Родители Сергея, врач  Пётр Сергеевич Алексеев и медсестра Елена Александровна Ганшина, познакомились на фронте, во время Первой мировой войны. Вскоре они поженились, и у них родился сын Сергей.

    Читать, писать, считать Сергей научился дома.

Когда мальчику исполнилось 9 лет, родители отправили сына на учёбу: сначала в Воронеж, так как  в Плискове были только украинская и ев­рейская начальные школы, заЗдесь Сергей жил в Васнецовском переулке у сестёр матери. В доме тёток царил культ интеллектуального труда, культ книги. Была большая библиотека, которой могли пользоваться все желающие в определенные для этого часы.

    В школе Сергей Алексеев был старательным учеником, особенно увлекала его история. По своему характеру он просто не умел быть в  стороне от школьных дел: касалось ли дело спорта, учебы, выпуска стенной газеты или организации школьного вечера.

 В июне 1940 года Сергей окончил 10-й выпускной класс 236-й школы г. Москвы, и на доске объявлений возле директорского кабинета появился приказ с благодарностью C.

Алексееву «за отличную и активную общественную работу в школе» и пожеланиями «от имени всего педколлектива и руководства школы дальнейшего полного успеха в работе и учебе».

Романтика неба

 «Я долго не мог определить, что из этого «история или авиация» мне интереснее.

Это — как две руки человека, как два крыла у птицы, наверное».

                                                                                                С.П. Алексеев

В старших классах школы у Сергея Алексеева появилось новое увлечение: он записался в аэроклуб.

Родители Сергея хотели, чтобы их сын стал врачом. Московские же тётушки прочили ему будущность учёного-историка. Самого же юношу, как и многих его сверстников,    привлекала авиация, романтика неба. Получив удостоверение об окончании аэроклуба, Сергей Алексеев поступает в авиационное училище в городе Поставы Западной Белоруссии.

В годы Великой Отечественной войны Лётчик-инструктор

Летом 1941 года курсанты авиационного училища выехали в полевой учебный лагерь. Граница была совсем близко.

22 июня 1941 года фашистские войска перешли границу, и лагерь курсантов подвергся бомбёжке и обстрелу. Многие лётчики погибли, даже не успев поднять самолёты в небо. Алексеев с уцелевшими товарищами получил приказ отступать.

Затем — учёба в другом летном училище, в Оренбурге. Одновременно Сергей поступил в Оренбургский педагогический институт и за один год и пять месяцев прошёл полный курс исторического факультета. Лётная учёба также закончилась.

Алексеев просился на фронт, но был оставлен в училище — учить других лётчиков. Так Сергей Петрович начал свою военную службу — в запасном учебном авиационном полку. Авиационная промышленность быстро развивалась, конструкторы создавали новые модели самолётов.

Обязанностью Алексеева было их осваивать и учить летать на них других.

Во время очередного учебного полёта отказал мотор, Алексееву чудом удалось посадить самолёт. С тяжёлыми травмами он попадает в госпиталь. Врачи вынесли приговор — с авиацией придётся расстаться навсегда.

В «Детгизе». Первая книга — учебник «История СССР»

В январе 1946 года Алексеев возвратился в Москву. Здесь он начал работать редактором в Государственном издательстве детской литературы («Детгизе»), Эта работа увлекла его, стала его судьбой, началом дела всей последующей жизни.

В начале 50-х годов Министерством просвещения СССР был объявлен конкурс на новый учебник «История СССР» для начальной школы. Алексеев решает попытать свои силы в этом новом для него деле. Задача была следующая: просто рассказать о сложном.

Написанному Сергеем Петровичем Алексеевым учебнику истории была присуждена премия. Другой премированный учебник принадлежал перу историка-методиста В.Г. Карцова. Авторам было предложено написать совместный учебник. Этот учебник выдержал десять переизданий. И именно он стал как бы первым наброском для будущих рассказов и повестей Сергея Алексеева.

А с 1965-го по 1996 год Сергей Петрович возглавлял редакцию журнала «Детская литература».

Первые исторические повести

«Смелый автор, смелое издательство! — подумалось мне, когда я раскрыл книжку Сергея Алексеева «Небывалое бывает», — Пётр!.. Исполинская личность русской истории. И вдруг — для ребят, да ещё «младшего школьного»! Посмотрим, посмотрим!.. И — зачитался…»

     Алексей ЮГОВ

«Я тоже зачитался историческими повестями Сергея Алексеева. Зачитался, как мальчишка. И спасибо за это автору!»

        Сергей МИХАЛКОВ

В центре книги — образ Петра Великого, рассказ о четырёх годах петровского правления: от 1700 года — разгрома шведами русских под Нарвой — до взятия Нарвы войсками Петра I и выхода русских к берегу Балтийского моря в 1704 году.

Вот фрагмент из главки «Сено, солома!»:

 «Однажды Петр ехал мимо солдатских казарм. Смотрит — солдаты построены, ходить строем учатся. Рядом с солдатами идет молодой поручик, подает команды. Петр прислушался: команды какие-то необычные.

—   Сено, солома! — кричит поручик.— Сено, солома!

 “Что такое?” — подумал Петр. Остановил коня, присмотрелся: на ногах у солдат что-то навязано. Разглядел царь: на левой ноге сено, на правой — солома.

 —   Что это ты солдатам на ноги всякую дрянь навязал?

 —   Никак не дрянь, бомбардир-капитан… Это чтобы солдатам легче учиться было… никак не могут различить, где левая нога, где правая. А вот сено с соломой не путают: деревенские.

 Подивился царь выдумке, усмехнулся.

 А вскоре Петр принимал парад. Лучше всех шла последняя рота.

 —   Кто командир? — спросил Петр у генерала.

 —   Поручик Вяземский, — ответил генерал».

Книга сразу полюбилась юным читателям, как и множество других рассказов и повестей, раскрывающих события четырех веков российской истории — с середины XVI до середины XX века.

В том же 1958 году Сергей Петрович Алексеев написал «Историю крепостного мальчика». О крепостном праве маленькие читатели узнают из удивительной, необычайной истории жизни Мити Мышкина — мальчика, которого продали.

Так в детской литературе появился новый писатель, и это был писатель-историк.

По страницам истории

 «Сын великана» — о событиях, которые происходили в нашей стране весной, летом и осенью 1917 года, о судьбе петроградского мальчика Леши Митина, свидетеля и участника революционных событий;

 «Рассказы о Суворове и русских солдатах» — о славных победах великого полководца Александра Васильевича Суворова и героизме русских солдат — «чудо-богатырей»;

 «Жизнь и смерть Гришатки Соколова» — о восстании под предводительством Емельяна Пугачёва и о том, как вместе с восставшими сражался и погиб мальчик Гришатка Соколов;

 «Птица-слава» — рассказы об Отечественной войне 1812 года;

 «Грозный всадник» — рассказы о Степане Разине, казаках и восставшем народе;

 «Братишка», «Красные и белые» — рассказы о Гражданской войне;

 «Декабристы» — о декабрьском восстании 1825 года и его участниках;

 «Суровый век» — рассказы о царе Иване Грозном и его времени;

 «Великая Екатерина» — рассказы о русской императрице Екатерине II;

 «Лебединый крик» (в соавторстве с Валентиной Алексеевой) — о монголо-татарском нашествии и Куликовской битве; о смутном времени.

Ради жизни на земле. Рассказы о Великой Отечественной войне

Среди книг Сергея Алексеева особо место занимают рассказы о Великой Отечественной войне 1941-1945 годов.

Главные битвы, рассказы о полководцах-маршалах Георгии Константиновиче Жукове, Константине Константиновиче Рокоссовском, героях на фронте и в тылу — все ключевые моменты этой войны отражены в книгах С.П. Алексеева. Это настоящая энциклопедия знаний, написанная правдиво и увлекательно.

Произведения Сергея Алексеева выдержали огромное количе­ство изданий и переизданий и были переведены на многие языки мира.

Награды и премии

• Государственная премия СССР (1984) — за книгу «Богатырские фамилии» (1978)
• Государственная премия РСФСР имени Н. К. Крупской (1970) — за книгу «Сто рассказов из русской истории» (1966)
• Премия Ленинского комсомола (1979) — за книги для детей «Идёт война народная», «Богатырские фамилии», «Октябрь шагает по стране»
• Международный диплом Г. Х. Андерсена
• Почётный диплом Международного Совета по детской книге (IBBY) за книгу «Сто рассказов из русской истории» (1978).
• Заслуженный работник культуры РСФСР

Источник:

Биография и книги Сергея Алексеева :

В произведениях этого автора причудливо переплетается мистика и реализм, обычное и необъяснимое, таинственное и земное. Суммарный тираж книг Сергея Алексеева более трех миллионов. Его перу принадлежит более 40 романов.

Судьбы людей в истории страны

Имя писателя стало известно в 80-е годы, после выхода таких романов, как «Таежный омут», «Тайна третьего кургана», «Суд» и состоящая из двух книг «Крамола». Последняя вызвала повышенный интерес как читателей, так и литературных критиков.

Первая часть «Столпотворение» начинается со знакомства с главным героем, бывшим штабс-капитаном, Андреем Березиным. За его плечами два года германской войны. Уже месяц как оказался на гражданской, непонятной для него войне – без командования и штаба, без окопов и без тыла.

Мечтал стать учителем, а стал «карающей рукой революции». И палач, и жертва одновременно.

«Крамола» повествует о судьбе человека, который не может понять происходящего — Октябрьскую революцию и Гражданскую войну. Алексеев сравнивает их с событиями 12-го века.

Размышляет об истоках и последствиях этого огненного смерча. И оценивает эти события как национальную катастрофу. Вторая часть «Доля» о дальнейшей судьбе Андрея Березина – после Гражданской войны.

Он хочет увидеть светлое будущее, за которое боролся, в своих детях и внуках.

События Октябрьского переворота 1993-го Алексеев освещает в романе «Возвращение Каина». Здесь рассказывается о семье Ерашовых. Пятеро детей после смерти родителей были отправлены в детские дома.

Наследники дворянского рода, в начале 90-х они возвращаются в загородную усадьбу. Почти все мужчины их рода были военными. По следам предков пошли два брата – Кирилл и Алексей. В дни путча они оба были у Белого дома, только по разную сторону баррикад.

За этот роман автор удостоен премии им. Шолохова.

Российская история

Книги Сергея Алексеева вызывают бурную критику и обсуждение за дерзкие взгляды на прошлое и будущее России. Как пример, роман «Покаяние пророков», в котором автор поднимает как прошлые, так и настоящие проблемы России. Действие романа происходит в конце 20-го века.

Главная героиня — из древнего рода старообрядцев, ушедших в тайгу почти четыреста лет назад. Они создали в лесах поселения, сокрытые от постороннего взгляда. И сохранили традиции предков до наших дней.

Вавила, так зовут героиню, становится разменной картой различных политических движений, которые задались целью захватить в стране власть и посадить девушку на престол как наследницу Рюриковичей.

Обживались на новом месте, вынесли неурожай и голод, пожары и шелкопряда. Чтобы выжить, им приходилось и лес валить, и пчел разводить, и землю пахать. Роман «Рой» был отмечен премией ВЦСПС и Союза писателей.

Роман-эссе «Россия: мы и мир» посвящен истории России, как и многие его книги. Алексеев Сергей Трофимович несколько своеобразно рассказывает о прошлом страны.

Приводит факты, о которых не упоминалось на уроках истории, рассказывает о неизвестных многим событиях и лицах. Что, естественно, породило споры вокруг этого произведения. Больший интерес у читателей вызвала часть об исследовании русского языка.

Автор рассказывает о происхождении слов. И названия многих рек и городов приобретают осмысленное значение, а не просто набор букв.

История славянства

Необычно трактует Алексеев и историю славянства в цикле «Сокровища Валькирии» в романах: «Звездные раны», «Стоящий у Солнца», «Хранитель Силы», «Земля Сияющей Власти», «Страга Севера», «Птичий путь». В книге Сергея Алексеева «Правда и вымысел» читатели найдут ответы на вопросы: существует ли Валькирия и насколько реальны события, описанные в произведениях этого цикла.

Три романа цикла «Волчья хватка» знакомят читателей с российской историей и поднимают острые проблемы сегодняшнего дня. В этих книгах автор отошел от присущего ему реализма и создал историческое фэнтези с захватывающим сюжетом.

К критике Алексеев относится спокойно и соглашается с тем, что его взгляд на российскую и мировую историю отличается от общепринятого мнения. И поскольку он литератор, а не ученый-историк, то не стремится концептуально закрепить свои взгляды.

Источник: http://pedagogtop.ru/konspekty/gorpina-pavlovna-avtor-sergej-alekseev.html

Читать Горпина

Марко  Вовчок

ГОРПИНА

I

Старий Яки­мен­ко оже­нив си­на та та­ку-то вже не­вiс­то­ч­ку со­бi взяв, що й не ска­за­ти! Бi­ло­ли­ця, гар­на й ве­се­ла, а пруд­ка, як зай­чик; i в ха­тi й на дво­рi в'ється, по­ряд­кує, гос­по­да­рює, i спi­ває, i смiється, аж геть чут­но її го­ло­сок дзве­ня­чий.

Аби на свiт бла­гос­ло­ви­лось, уже во­на й про­ки­ну­лась, як ран­ня пташ­ка, i кло­по­четься, й бi­гає. I свек­ру до­го­дить-услу­жить, i чо­ло­вi­ка по­жа­лує, i дi­ло не стоїть — зроб­ле­но все.

Жи­вуть щас­ли­во, лю­бенько; ста­рий, на їх гля­дя­чи, тiльки бо­га ми­ло­серд­но­го дя­кує.

Аж ось пос­лав їм гос­подь, — уро­ди­лась дiв­чин­ка. Так-то вже ко­хає та пес­тить Гор­пи­на свою пер­вич­ку, i з рук не спу­с­кає; аби про­ки­ну­лось, аби по­во­рух­ну­лось — уже во­на й ко­ло ко­лис­ки, i хрес­тить, i цi­лує, i ко­ли­ше, i спi­ває над нею. На пан­щи­ну по­же­нуть, — ди­тин­ку за со­бою не­се та вже й мо­с­титься там з нею; са­ма ро­бить, а око бi­жить до ди­тин­ки.

Ото, бу­ло, мо­ло­ди­цi й жар­ту­ють:

— А що, — ка­жуть, — ва­ша доч­ка, Гор­пи­но? Во­на й поч­не:

— Та вже всмi­хається, сест­ри­цi-го­лу­боньки, i ру­че­ня­та до ме­не прос­тя­гає; вже знає ме­не; нi до ко­го не йде, тiльки до ме­не. Све­кор буб­ли­ком ма­нив — не хо­че! I в до­ло­неч­ки вже пле­ще! Вий­ду я з ха­ти та з-за две­рей i див­люсь, а во­но й во­дить оче­ня­та­ми — шу­кає ме­не!

— Розумна, ро­зум­на зрос­ла, — ка­жуть. — Го­туй ли­шень по­саг та руш­ни­ки: хут­ко й сва­та­ти­муть!

А дiв­чин­ка, справ­дi, як та квi­точ­ка роз­пу­кується; та­ке слав­не ди­тя­точ­ко, ве­се­ле й здо­ро­ве, на пре­чу­до!

II

Тим врем'ям по­мер наш пан; по­чав мо­ло­дий гос­по­да­рю­ва­ти. I ста­рий був не­доб­рий, а сей та­кий ли­хий, що не­хай гос­подь бо­ро­нить! Так лю­дей же­не, гiрш як тих во­лiв. Отеє три днi панськi од­бу­дем, а чет­вер­тий за по­душ­не, п'ятни­ця й су­бо­та якiсь то­лоч­нi по­ви­ду­му­ва­ли.

Пер­ше все спо­дi­ва­лись: мо­ло­дий пан бу­де доб­рий, та й дож­да­ли со­бi доб­ро­го! Вiн був не ду­же ба­га­тий, а жи­ти пиш­но, у роз­ко­шi ве­ли­кiй хо­тiв, по-панськи! Що йо­му до то­го, що лю­ди, бу­ло, на ни­вi па­да­ють? Вiн со­бi то ко­ней за­ве­де та­ких, що як змiї, то ко­ляс­ку ку­пить но­веньку, то у мiс­то поїде — там стра­титься. А нам iще, бу­ло, ка­жуть су­сiд­нi пан­ки (во­ни за­хо­дять час­то з чу­жи­ми людьми в роз­мо­ву, а своє, то б'ють так, як i ве­ли­кi па­ни — аби ру­ка до­сяг­ла); то й ка­жуть бу­ло: «Десь у вас те­пе­реньки пан доб­рий ду­же! Так го­во­рить, що аж ли­хо! Що му­жиків тре­ба й на­укам учи­ти, i жа­лу­ва­ти, i не­вiть-що! Десь йо­го муд­ро ду­же нав­че­но!» А се справ­дi пер­ше го­во­рив, що й ха­ти но­вi пос­тав­лю у три вi­кон­ця, а по­тiм — то й ста­рi роз­ва­ли­лись! Мо­же, йо­го на доб­ре й уче­но, та, ма­буть, панську iс­то­ту не пе­ре­ро­биш!

Все се­ло як за стi­ну за­су­ну­лось, та­кi смут­нi всi, що сум­но й гля­нуть! Тiльки Гор­пи­на тро­хи ве­се­ленька, тi­шиться ма­лою до­неч­кою та й про гро­мадське ли­хо за­бу­ває.

Та не ми­ну­ла й її ли­ха го­ди­на! За­не­ду­жа­ла ди­тин­ка, кри­чить, пла­че. Гор­пи­на й са­ма пла­че над нею, та нi­чо­го не вра­дить.

— Чому не йдеш?

— В ме­не ди­ти­на нез­ду­жає, — ка­же во­на пла­чу­чи.

— Пановi тре­ба ро­би­ти, а про твою ди­ти­ну бай­ду­же. Му­си­ла йти. Узя­ла ди­ти­ну, об­гор­ну­ла та й пiш­ла. А во­но, бiд­не­сеньке, кри­чить та кри­чить. Дой­шли, пан стрi­чає сам, та­кий гнiв­ний, крий ма­ти бо­жа! По­чав її сло­ва­ми кар­та­ти, а ди­ти­ноч­ка на ру­ках так i пру­чається — кри­чить. Пан iще гiрш розг­нi­вав­ся:

— Геть ту ди­ти­ну! — гук­нув, — геть! Тре­ба ме­нi ро­би­ти, а не з ди­ти­ною панька­тись!

Звелiв де­сят­ни­ку до­до­му од­нес­ти.

— Ой, па­ноч­ку, го­луб­чи­ку! — бла­гає йо­го Гор­пи­на пла­чу­ща. — Не­хай же я хоч од­не­су са­ма! Па­ноч­ку мiй! Будьте ми­лос­ти­вi! Се моя ди­тин­ка єди­на!

— Неси, не­си, — ка­же де­сят­ни­ку, — а ти ро­би дi­ло, ко­ли не хо­чеш ка­ри здо­бу­ти.

Понесли ди­тин­ку по­лем. Iще дов­го Гор­пи­на чу­ла ди­тя­чий плач, жал­кий та бо­лiз­ний; да­лi все тихш, а там i зов­сiм за­тих­ло.

III

Як уже во­на там ро­би­ла сей день, — уве­че­рi при­бiг­ла до­до­му, аж дух їй зах­ва­ти­ло:

— Дитинко моя! До­неч­ко! Чи ви ж дог­ля­да­ли її, ба­теньку? Ска­жiть же бо, що й як?

— Та го­дi по­би­ва­тись, доч­ко, — ка­же ста­рий све­кор, — дя­ку­ва­ти гос­по­до­вi, втих­ла тро­хи.

Та не на­дов­го: вно­чi про­ки­ну­лось iз­нов та ще гiрш страж­дає, аж го­рить. Ра­ди­лась Гор­пи­на з ба­ба­ми, — нi­чо­го не вра­ди­ли, нi­чо­го не по­мог­ло­ся. А тут день уже на­хоп­ля­єть­ся, тре­ба на пан­щи­ну йти.

Зга­да­ла Гор­пи­на, що чу­ла ко­ли­сь, як ди­ти­на не спить, то нас­то­яти ма­ко­вi го­лов­ки на мо­ло­цi та й дать ви­пи­ти. Так во­на й зро­би­ла. «Не­хай хоч во­но вiд­по­чи­не — не му­читься», — ду­має.

Як да­ла їй, ди­ти­на за­раз i втих­ла, за­си­па­ти по­ча­ла, та так крiп­ко зас­ну­ла i не здриг­ну­лась, як крик­нув де­сят­ник на весь го­лос: «На пан­щи­ну!» По­ло­жи­ла Гор­пи­на доч­ку в ко­лис­цi, пе­рех­рес­ти­ла та й пi­ш­ла пла­чу­чи.

Як там її ла­яли, як на неї сва­ри­лись — i не слу­хає, аби їй до ве­чо­ра дож­да­ти! Пе­ре­му­чи­лась день. От со­неч­ко вже за си­ню го­ру за­па­ло, от уже й ве­чiр. Бi­жить во­на до­до­му, бi­жи­ть… Убiг­ла в ха­ту: ти­хо й тем­но. Во­на до ко­лис­ки, за ди­ти­ну, — ди­ти­на хо­лод­на ле­жить: не во­рух­неться, не ди­ше.

IV

— Тату! — крик­ну­ла.

— А чо­го, доч­ко, ме­не ля­каєш? Я був зад­рi­мав. Ма­ла спить i до­сi.

Горпина й сло­ва не про­мо­вить, об­хо­пи­ла доч­ку ру­ка­ми та на­че й за­мер­ла. Ста­рий iз­нов зад­рi­мав.

— Свiтла! Свiт­ла дай­те! — скрик­ну­ла. — Та­ту! Свiт­ла! Ста­рий вик­ре­сав ог­ню. «Що се з нею по­дi­яло­ся?» — ду­має, та як зас­вi­тив, гля­нув, так i при­ки­пiв на мiс­цi. Стоїть се­ред ха­ти Го­р­пи­на, аж по­чор­нi­ла i страш­но ди­виться, а на ру­ках у неї мерт­ва ди­ти­на.

— Дочко, — про­мо­вив ста­рий, — доч­ко!

— А що, — од­мов­ляє, — бач, як по­мог­ло­ся! За­тих­ла моя ди­ти­н­ка, не кри­чить!

Почули лю­ди, при­бiг­ли, го­во­рять, вмов­ля­ють. Во­на мов i не чує, i не одiр­вуть од ди­тин­ки. Чо­ло­вiк хо­дить сам як не при со­бi; све­кор аж за­не­ду­жав.

Стали по­хо­рон ла­ди­ти. От уже й до­мо­вин­ку при­нес­ли но­веньку, вси­па­ли квiт­ка­ми па­ху­чи­ми та зiл­лям.

— Горпино, — ка­жуть, — дай ди­ти­ну.

Не да­ла. Са­ма об­ми­ла її й по­ло­жи­ла. Час уже й нес­ти, а во­на стоїть — ди­виться. Лю­ди до неї го­во­рять — не чує, не слу­хає.

Одвели якось, узя­ли й по­нес­ли. Гля­ну­ла во­на то­дi впер­ше ок­ру­ги, пе­рех­рес­ти­лась i со­бi пiш­ла. Ку­ди лю­ди не сту­п­лять, i во­на слiд­ком за ни­ми, за тою до­мо­вин­кою; йде, сло­веч­ка не про­мо­вить. I в церк­вi дос­то­яла мов спо­кiй­на, та як ста­ли хо­ва­ти, бо­же мiй ми­лий! так i ки­ну­лась за ди­тям у яму. Лед­ве вхо­пи­ли її та при­нес­ли до­до­му, мов не­жи­ву.

Источник: https://online-knigi.com/page/231951

Горпина

Старий Якименко оженив сина та таку-то вже невісточку собі взяв, що й не сказати! Білолиця, гарна й весела, а прудка, як зайчик; і в хаті й на дворі в'ється, порядкує, господарює, і співає, і сміється, аж геть чутно її голосок дзвенячий.

Аби на світ благословилось, уже вона й прокинулась, як рання пташка, і клопочеться, й бігає. І свекру догодить-услужить, і чоловіка пожалує, і діло не стоїть — зроблено все. Живуть щасливо, любенько; старий, на їх глядячи, тільки бога милосердного дякує.

Одно й журило їх, що діток господь не дає. Вона, було, як де попаде чужу дитинку, то вже й цілує, й милує, а сама зітхне тяжко.

Ото, було, молодиці й жартують:

— А що, — кажуть, — ваша дочка, Горпино? Вона й почне:

— Та вже всміхається, сестриці-голубоньки, і рученята до мене простягає; вже знає мене; ні до кого не йде, тільки до мене. Свекор бубликом манив — не хоче! І в долонечки вже плеще! Вийду я з хати та з-за дверей і дивлюсь, а воно й водить оченятами — шукає мене!

— Розумна, розумна зросла, — кажуть. — Готуй лишень посаг та рушники: хутко й свататимуть!

А дівчинка, справді, як та квіточка розпукується; таке славне дитяточко, веселе й здорове, на пречудо!

Тим врем'ям помер наш пан; почав молодий господарювати. І старий був недобрий, а сей такий лихий, що нехай господь боронить! Так людей жене, гірш як тих волів.

Отеє три дні панські одбудем, а четвертий за подушне, п'ятниця й субота якісь толочні повидумували. А яка толока? Не то страви, та й хліба не дають. День при дні, день при дні робимо.

А нам іще, було, кажуть сусідні панки (вони заходять часто з чужими людьми в розмову, а своє, то б'ють так, як і великі пани — аби рука досягла); то й кажуть було: «Десь у вас тепереньки пан добрий дуже! Так говорить, що аж лихо! Що мужикїв треба й наукам учити, і жалувати, і невіть-що!

Десь його мудро дуже навчено!»

А се справді перше говорив, що й хати нові поставлю у три віконця, а потім — то й старі розвалились! Може, його на добре й учено, та, мабуть, панську істоту не переробиш!

Все село як за стіну засунулось, такі смутні всі, що сумно й глянуть! Тільки Горпина трохи веселенька, тішитьея малою донечкою та й про громадське лихо забуває. Та не минула й її лиха година! Занедужала дитинка, кричить, плаче.

— Чому не йдеш?

— В мене дитина нездужає, — каже вона плачучи.

— Панові треба робити, а про твою дитину байдуже. Мусила йти. Узяла дитину, обгорнула та й пішла. А воно, біднесеньке, кричить та кричить. Дойшли, пан стрічає сам, такий гнівний, крий мати божа! Почав її словами картати, а дитиночка на руках так і пручається — кричить. Пан іще гірш розгнівався:

— Геть ту дитину! — гукнув, — геть! Треба мені робити, а не з дитиною панькатись!

Звелів десятнику додому однести.

— Ой, паночку, голубчику! — благає його Горпина плачуща. — Нехай же я хоч однесу сама! Паночку мій! Будьте милостиві! Се моя дитинка єдина!

— Неси, неси, — каже десятнику, — а ти роби діло, коли не хочеш кари здобути.

Понесли дитинку полем. Іще довго Горпина чула дитячий плач, жалкий та болізний; далі все тихш, а там і зовсім затихло.

Як уже вона там робила сей день, — увечері прибігла додому, аж дух їй захватило:

— Дитинко моя! Донечко! Чи ви ж доглядали її, батеньку? Скажіть же бо, що й як?

— Та годі побиватись, дочко, — каже старий свекор, — дякувати господові, втихла трохи.

Та не надовго: вночі прокинулось ізнов та ще гірш страждає, аж горить. Радилась Горпина з бабами, — нічого не врадили, нічого не помоглося. А тут день уже нахопляється, треба на панщину йти.

Згадала Горпина, що чула колись, як дитина не спить, то настояти макові головки на молоці та й дать випити. Так вона й зробила. «Нехай хоч воно відпочине — не мучиться», — думає.

Як дала їй, дитина зараз і втихла, засипати почала, та так кріпко заснула і не здригнулась, як крикнув десятник на весь голос: «На панщину!»

Положила Горпина дочку в колисці, перехрестила та й пішла плачучи.

Як там її лаяли, як на неї сварились — і не слухає, аби їй до вечора дождати!

Перемучилась день. От сонечко вже за синю гору запало, от уже й вечір. Біжить вона додому, біжить… Убігла в хату: тихо й темно. Вона до колиски, за дитину, — дитина холодна лежить: не ворухнеться, не дише.

— Тату! — крикнула.

— А чого, дочко, мене лякаєш? Я був задрімав. Мала спить і досі.

Горпина й слова не промовить, обхопила дочку руками та наче й замерла. Старий ізнов задрімав.

— Світла! Світла дайте! — скрикнула. — Тату! Світла! Старий викресав огню. «Що се з нею подіялося?» — думає, та як засвітив, глянув, так і прикипів на місці.

Стоїть серед хати Горпина, аж почорніла і страшно дивиться, а на руках у неї мертва дитина.

— Дочко, — промовив старий, — дочко!

— А що, — одмовляє, — бач, як помоглося! Затихла моя дитинка, не кричить!

Почули люди, прибігли, говорять, вмовляють. Вона мов і не чує, і не одірвуть од дитинки. Чоловік ходить сам як не при собі; свекор аж занедужав.

Стали похорон ладити. От уже й домовинку принесли новеньку, всипали квітками пахучими та

Источник: http://booksonline.com.ua/view.php?book=87444

Алексеев Сергей Петрович — Богатырские фамилии (Рассказы). Читать книгу бесплатно

— Удачи! — кричат Иванову.

— Удачи! — кричат Петухову.

Обнимают, хлопают по плечу Семёнова и Сысолятина.

Тронулись в путь бойцы. Ночь. Тишина. Вот-вот проклюнет рассвет на востоке. Плавно лодка идёт по спокойной днепровской глади. В лодке пятеро: четверо бойцов, пятый — местный партизан, проводник и перевозчик Алексей Шаповалов.

Бесшумно, беззвучно гребёт Шаповалов. Опускает в воду без всплеска вёсла. Поднимает без всплеска вёсла. Уключины смазал смолой заранее.

— Лишь бы себя не выдать. Лишь бы пройти незамеченным, — беспокоится за сохранность бойцов Шаповалов.

Всё ближе и ближе правый высокий берег.

Не обнаружили, не заметили фашисты лодку с советскими бойцами. Взмах вёслами. Взмах. Ещё взмах. Вот и уткнулась лодка носом в песчаный берег.

Вышли бойцы на берег. Простился с отважными Шаповалов. Поднялись балкой они на кручи. Завязали с врагами бой. Застрочили огнём пулемёты, заговорили огнём автоматы, полетели со свистом мины.

Решили фашисты: батальон тут, никак не меньше.

Идёт на круче с врагами бой. А в это время там, на Днепре, начинают наши войска переправу. На лодках, на плотах, просто на брёвнах, на досках, на надувных понтонах, на набитых соломой плащ-палатках, просто на связках ветвей и сена устремились солдаты на правый берег. За отделением рвётся вперёд отделение, за взводом стремится взвод, за ротой торопится рота. А вот и батальоны уже пошли. А вот и полки на днепровском марше.

Спохватились фашисты, открыли артиллерийский огонь по Днепру. Вызвали авиацию. Но ни сталь, ни огонь не сдержали напор штурмующих. Всё больше, всё больше советских бойцов на том, на правом, берегу. Всё шире, всё шире плацдарм Букринский. Захватили плацдарм солдаты.

…Река начинается с первых капель. Урожай начинается с первых зёрен. Дом начинается с первого камня. Всё начинается с малого, с первого. Слава великая первому!

Солдаты Иванов, Петухов, Семёнов и Сысолятин на Днепре, под Киевом были первыми. Они положили тогда начало. Все живы остались, все целы. Заслуженно звёзды Героев их грудь украсили. Великая слава первым!

ГОРПИНА ПАВЛОВНА

Было это севернее Киева, у села Лютеж, на одной из переправ через Днепр.

Уважаемым человеком была Горпина Павловна в своём колхозе. Не раз отмечали её за хороший труд. За доброту на селе любили. Двоих сыновей имела. Оба сражались в Советской Армии.

Немолодой уже была Горпина Павловна. Лицо в морщинах, в мозолях руки.

Когда фашисты захватили её родное село Сваромье, Горпина Павловна припрятала лодку. Стояла она за сараем, за поленницей дров. Следила за ней Горпина Павловна, оберегала. Верила: наступит минута — верную службу лодка сослужит советским воинам. Ждала она наших солдат. В нашу победу верила.

Затем шепнула про лодку своей соседке.

— Для наших, — сказала Горпина Павловна.

Подивилась соседка. Потом подумала: так ведь верно — наши придут с востока, с той стороны Днепра, как же наших встречать без лодок.

Дождались.

Когда началась переправа советских войск у Лютежа, Горпина Павловна в числе первых явилась со своей лодкой к Днепру. Кто был помоложе — к Горпине Павловне:

— Куда же ты, старая?!

— Туда, к нашим, на левый берег.

Села в лодку, взмахнула вёслами, первой приплыла к нашим.

Приплыла, остановилась, поклонилась солдатам в пояс.

— С приходом, родимые. Садитесь, сыночки. За вами прибыла.

Смотрят солдаты — старая женщина.

— Кто же ты такая?

— Мать я солдатская.

Сели солдаты в лодку.

Обратилась к солдатам Горпина Павловна, спрашивает о сыновьях:

— Родимые, Семёна Трегуба не знаете? Антона Трегуба не знаете?

— Нет среди наших, — сказали солдаты.

— Понятно, — ответила женщина. — Значит, не время, значит, ещё идут.

Оттолкнулись солдаты от берега. Села Горпина Павловна на вёсла. Кто-то сказал:

202

Источник: http://etextread.ru/Book/Read/25711?nP=201

«Богатырские фамилии (Рассказы)», Сергей Алексеев

Затем шепнула про лодку своей соседке.

— Для наших, — сказала Горпина Павловна.

Подивилась соседка. Потом подумала: так ведь верно — наши придут с востока, с той стороны Днепра, как же наших встречать без лодок.

От соседки пошло к соседке, от дома к дому, от улицы к улице. Вот и у других людей появились лодки. Стояли они в селе за домами, за сараями. Дожидались своей минуты.

Дождались.

— Куда же ты, старая?!

— Туда, к нашим, на левый берег.

Села в лодку, взмахнула вёслами, первой приплыла к нашим.

Приплыла, остановилась, поклонилась солдатам в пояс.

— С приходом, родимые. Садитесь, сыночки. За вами прибыла.

Смотрят солдаты — старая женщина.

— Кто же ты такая?

— Мать я солдатская.

Сели солдаты в лодку.

Обратилась к солдатам Горпина Павловна, спрашивает о сыновьях:

— Родимые, Семёна Трегуба не знаете? Антона Трегуба не знаете?

— Нет среди наших, — сказали солдаты.

— Понятно, — ответила женщина. — Значит, не время, значит, ещё идут.

Оттолкнулись солдаты от берега. Села Горпина Павловна на вёсла. Кто-то сказал:

— Давай помогнём, мамаша.

— Сидите, сидите, — улыбнулась Горпина Павловна. — Ваше дело там, впереди. — Заработала быстро вёслами. — Лодка меня уже пятьдесят лет как слушается. Кума я Днепру, родимые.

Перевезла женщина первую партию бойцов через Днепр и снова на левый берег. То на левом она берегу, то на правом. То на правом, то вновь на левом.

Встречает женщина наших воинов:

— Семёна Трегуба не знаете? Антона Трегуба не знаете?

— Нет среди наших, — опять ответ.

Вздохнёт Горпина Павловна:

— Значит, ещё идут.

И снова за вёсла. И снова на правый, на левый берег.

Солнце клонилось к вечеру. А Горпина Павловна всё с тем же вопросом к солдатам:

— Семёна Трегуба не знаете? Антона Трегуба не знаете?

И вдруг:

— Знаем! Знаем! — кричат солдаты. — Тут они оба.

Вышли к берегу оба. Красавцы. Гвардейцы. Каждый в саженный рост.

— Родимые! — вскрикнула старая женщина. Упала гвардейцам в слезах на грудь.

Пробегал офицер:

— Почему задержка?

Слышит в ответ:

— Мать тут. Мать пришла солдатская.

Закончилась переправа. Потом, уже на том берегу, солдаты друг друга спрашивали:

— Как переправился?

— С Горпиной Павловной.

— А ты?

— С ней же, с Горпиной Павловной!

— Значит, выходит, крестники!

Много оказалось крестников у Горпины Павловны. И вправду — мать она солдатская.

НЕВИДИМЫЙ МОСТ

Мост не игла, не булавка. Мост обнаружишь сразу.

Первые советские части переправились на правый берег Днепра вплавь на катерах и лодках.

Однако армия — это не только люди. Это и машины, и танки, и артиллерия. Для автомашин и танков необходимо горючее. Боеприпасы — для танков и артиллерии. Не переправишь всё это вплавь. Не годятся здесь катера и лодки. Необходимы мосты. К тому же прочные, грузоподъёмные.

Заметили как-то фашисты, что на одном из днепровских плацдармов вдруг появилось много советских солдат и военной техники. Ясно фашистам: значит, где-то рядом построили русские мост.

Отправились на поиск моста самолёты-разведчики. Летали, летали пилоты.

Брали севернее от плацдарма, брали южнее, поднимались вверх по течению Днепра, опускались вниз, к самой воде снижались — нет, не видно нигде моста.

Вернулись летчики из полёта, докладывают:

— Не обнаружен мост. Видимо, нет моста.

Гадают фашисты: как же, каким тогда чудом переправились русские? Вновь посылают они разведку. Опять на поиск ушли самолёты.

Один из пилотов оказался других упорнее. Летал он, летал и вдруг, что такое? Смотрит, глазам не верит. Протёр глаза. Снова смотрит, опять не верит. Да и как тут поверишь! Там внизу, под крылом, через Днепр идут советские солдаты. Идут без моста, по воде и не тонут. А вот и танки тронулись следом. И эти идут по воде. И эти — вот чудеса! — не тонут.

Вернулся лётчик поспешно на аэродром, генералу докладывает:

— Идут по воде солдаты!

— Как по воде?!

— По воде, по воде, — уверяет лётчик. — И танки идут и не тонут.

Смотришь вниз — чудеса, да и только!

В чём же дело? Соорудили мост так, что настил его не возвышался над водой, как обычно, а наоборот, уходил под воду — ниже уровня воды укрепили настил сапёры.

Глянешь на этот мост — всё верно: идут по воде солдаты.

Люто бомбили фашисты мост. Бомбили, да бомбы летели мимо. Вот ведь какой сверхчудесный мост.

Источник: http://readr.su/sergey-alekseev-bogatirskie-familii-rasskazi.html?page=156

Читать онлайн «Орлович-Воронович» автора Алексеев Сергей Трофимович — RuLit — Страница 1

Сергей Алексеев

Орлович-Воронович

«Малютка» — это танк. Танк Т-60. Он и вправду малютка по сравнению с другими советскими танками. Экипаж такого танка состоял из двух человек.

Прорывать фашистское окружение под Ленинградом советским войскам помогали танки. В том числе и «Малютки». Прославились в этих боях «Малютки». Меньше они размером. Увёртливее. Места под Ленинградом сырые, болотистые. Легче  «Малюткам» держаться  на  болотистом, топком  грунте.

Особенно отличился танк, командиром которого был лейтенант Дмитрий Осатюк, а механиком-водителем — старшина Иван Макаренков. Сдружились они — командир и водитель танка. С полуслова, без слов понимали друг друга.

Переправились бойцы Ленинградского фронта по льду через реку Неву, взяли штурмом береговые укрепления фашистов, стали прорываться вперёд на соединение с идущими им навстречу от реки Волхов и города Волхова войсками Волховского  фронта.  Рвалась  вперёд  и   «Малютка»  Осатюка.

Наступает «Малютка», и вдруг слева, справа и впереди выросли перед «Малюткой» три огромных фашистских танка. Как в западне «Малютка». Расстреляют «Малютку» фашистские танки. Пустят снаряды — прощай, «Малютка».

Припали фашисты к своим прицелам. Секунда — и в цель полетят снаряды.

Видит беду лейтенант Осатюк.

— Ваня, танцуй! — прокричал водителю.

Понял команду механик-водитель Иван Макаренков. Завертелся перед фашистами, словно в танце, советский танк.

Целят фашисты, а танк танцует. Никак не схватишь его в прицел.

— Давай кабардинку! Давай лезгинку! — кричит Осатюк.

Глянешь в эту минуту на танк, и вправду — лезгинку танцует танк.

Стреляют фашисты, стреляют — всё мимо. Увёртлив советский танк. Сманеврировал танк под огнём фашистов, вышла «Малютка» из окружения.

Устремились в погоню за ней фашисты. Настигают, бьют из орудий. Да только зорко следит за врагами лейтенант Осатюк. Сам отвечает огнём на огонь фашистов. Механику-водителю подаёт команды. Маневрирует танк: то рванётся вправо, то развернётся влево, то чуть притормозит, то ускорит шаг. Не даётся «Малютка» фашистам в руки.

Вывел. Ударили батареи. Секунда, вторая… И нет уже больше фашистских танков.

Восхищались потом батарейцы:

— Ай да  «Малютка», вот так «Малютка»! Мал  золотник, да дорог!

Говорили тогда бойцы:

— Орёл лейтенант Осатюк!

— Орёл старшина Макаренков!

И после этого «Малютка» лейтенанта Осатюка совершила немало подвигов. Давила пулемётные гнёзда врага, отважно шла на фашистские пушки, в гущу фашистских солдат врывалась. Более двухсот фашистов уничтожила в этих боях «Малютка».

И снова о танке идёт молва:

— Цены ему нет, бесценен!

И снова среди солдат:

— Орёл лейтенант Осатюк!

— Вровень ему старшина Макаренков!

Героями Советского Союза стали лейтенант Дмитрий Иванович Осатюк и старшина Иван Михайлович Макаренков. Прославил фамилии эти танк. Прославили танк фамилии.

He утихают бои под Москвой. Рвутся и рвутся вперёд фашисты.

Насмерть стоят советские солдаты. Отважно разят врага.

Как-то после тяжёлого дня собрались солдаты в землянке, заговорили о подвигах. О лётчиках речь, о танкистах — вот кто народ геройский!

И вдруг порвали где-то фашистские мины телефонные провода. На поиски повреждения и отправился солдат Воронович.

Шагает, идёт Воронович, пробирается лесом, полем, и вот у овражка, у прошлогоднего стога сена, стоят четыре фашистских танка. Всмотрелся солдат. Кресты на боках. Дула пушек на него, на Вороновича, глазом змеиным смотрят.

Неприятно солдату стало. Холодок пробежал по телу. Прилёг Воронович на землю. Зорче ещё всмотрелся. Ви-дит— у танков в кружок собрались фашисты. Соображает солдат — привал у врагов. И верно, достали фашисты еду.

Ещё громче забилось сердце, в висках застучало. А что-то внутри: «Вот минута твоя, солдат. Вперёд, вперёд — там ожидает подвиг!»

Четыре танка, один солдат. Да разве тут сила к силе! Лежит Воронович: «Четыре танка! Конечно, не к силе сила».

Источник: https://www.rulit.me/books/orlovich-voronovich-read-230493-1.html