Сергей АЛЕКСЕЕВ. Три подвига
Добавлено: 18 апреля 2017 | Просмотров: 3270
Курская битва шла не только на земле, но и в воздухе. Здесь, в небе над Курском, разгорелись ожесточенные воздушные бои. У советских летчиков к этому времени уже были первоклассные самолеты. И их становилось все больше и больше. Мы стали сильнее фашистов в воздухе.
Многие советские летчики под Курском тогда отличились.
Весной 1942 года в тяжелых боях на Северо-Западном фронте в воздушном бою один из советских летчиков был тяжело ранен, а его самолет подбит. Летчик опустился на территорию, занятую врагом. Он оказался один в лесной глуши. Летчик стал лицом к востоку и начал пробираться к своим.
Он шел сквозь снежные сугробы, один, без людей, без еды.
Солнце садилось и всходило.
А он шел и шел.
Болели раны. Но он превозмогал боль.
Он шел и шел.
Когда силы его покидали, он продолжал ползти.
Метр за метром. Сантиметр за сантиметром.
Он не сдавался.
Солнце всходило и садилось.
А он шел и шел.
Он совершил подвиг и дошел до своих.
На восемнадцатые сутки, изможденного и обмороженного, его подобрали партизаны. На самолете он был доставлен в госпиталь. И тут самое страшное – неумолимый приговор врачей, необходима операция. Летчик обморожен. Летчик лишится ног.
Но летчик хотел летать. Хотел продолжать бить врага.
И вот он совершает второй свой подвиг. Летчику сделаны протезы. Он начал тренироваться ходить с костылями, а затем… без костылей.
Теперь он упросил врачей разрешить сесть ему в самолет. Он был настойчив, и врачи уступили. Летчик снова в кабине. Он снова в воздухе.
И опять тренировки, тренировки, бесчисленные тренировки.
Его проверили самые придирчивые экзаменаторы и разрешили летать.
Летчик упросил отправить его на фронт.
Он прибыл под Курск незадолго до начала Курской битвы. По первой же тревоге он поднялся в воздух.
Тут, под Курском, он совершил свой третий подвиг. В первых же боях он сбил три вражеских самолета.
Этот летчик известен всей стране.
Имя его – Алексей Петрович Маресьев. Он Герой Советского Союза. О нем написана прекрасная книга. Автор ее писатель Борис Полевой. «Повесть о настоящем человеке» называется эта книга.
Гудит, грохочет металлом битва. Сошлись две силы на русском поле. Лавина стали сошлась с лавиной. Смешались в схватке огонь и люди. Зловещей гарью покрылось небо. Читать…
Эскадрилья советских истребителей завершала боевой вылет. Прикрывали летчики с воздуха южнее Курска в районе Ольховатки (это вторая – южная Ольховатка) наземные наши части. И вот теперь возвращались к себе на базу. Читать…
Источник: https://PeskarLib.ru/sergey-alekseev/tri-podviga/
Читать
Сергей Алексеев
Победа под Курском. 1943. Изгнание фашистов. 1943–1944: рассказы для детей
Великая Отечественная война 1941–1945
Книги серии:
★ Московская битва. 1941—1942
★ Сталинградское сражение. 1942—1943
★ Оборона Севастополя. 1941–1943 Сражение за Кавказ. 1942—1944
★ Подвиг Ленинграда. 1941—1944
★ Победа под Курском. 1943 Изгнание фашистов. 1943—1944
★ Взятие Берлина. Победа! 1945
Художник А. Лурье
Оформление серии Е. Валерьяновой, Т. Яковлевой
Победа под Курском. 1943
Стояло лето 1943 года. Прошло два года с того дня, когда фашисты напали на нашу Родину.
Многое изменилось за эти два года. Немало славных побед уже было на счету у нашей армии. Она разгромила фашистов в великой Московской битве. Нанесла сокрушительный удар по захватчикам у города Сталинграда.
После поражения под Сталинградом и на Кавказе фашисты откатились на многие километры на запад. Они отступили на юге, еще дальше были отогнаны от Москвы. В числе многих других городов наши войска освободили и крупный промышленный город Курск. Здесь они глубоко врезались в фашистскую оборону. Образовался так называемый Курский выступ, Курская дуга.
Фашисты мечтали о реванше. Они хотели отомстить за поражения под Москвой и под Сталинградом и все еще надеялись на новые победы.
«Курская дуга – вот самое лучшее место, чтобы нанести сокрушительный удар советским войскам», – рассуждали фашистские генералы.
5 июля 1943 года фашисты перешли в наступление.
Курская битва была одним из самых грандиозных сражений Великой Отечественной войны. О подвигах советских солдат в битве на Курской дуге и написаны эти рассказы.
Первые залпы
Июль. Пятое. 1943 год. Короткая летняя ночь. Курская дуга. Не спят фашисты. На три часа утра назначено наступление. Отборные войска направлены сюда, под Курск. Лучшие солдаты. Лучшие офицеры и генералы. Лучшие танки, лучшие пушки. Самые быстрые самолеты. Таков приказ главаря фашистов – Адольфа Гитлера.
За тридцать минут до начала штурма начнут фашисты артиллерийскую атаку на советские позиции. Загрохочут пушки. Это будет в два тридцать. Пропашут снаряды советские позиции. Затем вперед устремятся танки. За ними пойдет пехота.
Притаились фашистские солдаты. Сигнала ждут. Нет-нет, на часы посмотрят. Вот два часа ночи. Два пять. Два десять. Двадцать минут до двух тридцати осталось. Пятнадцать, десять минут осталось. Десять минут, и тогда…
И вдруг! Что такое?! Не могут понять фашистские солдаты, что же вокруг случилось. Не от них, не со стороны фашистских позиций, а оттуда, от русских, прорвав рассвет, огненным гневом ударили пушки. Покатился смертельный вал. Вот подошел к окопам. Вот заплясал, закружил над окопами. Вот поднял землю к небу. Вот вновь металлом забил, как градом.
В чем же дело?
Оказалось, советским разведчикам удалось установить точные сроки фашистского наступления. День в день. Час в час. Минута в минуту. Не упустили удачу наши. Упредили фашистов. По готовым к атаке фашистским войскам первыми всей силой огня ударили.
Заметались фашистские генералы. Задержалось у них наступление. Прижались к земле фашистские солдаты. Не тронулись с исходных позиций фашистские танки. Не успели артиллеристы открыть огонь. Лишь через несколько часов смогли фашисты пойти в атаку. Однако без прежнего энтузиазма.
Шутили у нас в окопах:
– Не тот теперь выдох!
– Не тот замах!
И все же сила у фашистов была огромная. Рвутся они к победе. Верят они в победу.
Звероловы
Долго готовились фашисты к Курской битве. Дважды начало ее откладывали. То не готовы новые танки. То не готовы новые пушки. То новые самолеты не закончили испытания.
Готовились фашисты к наступлению. К наступлению готовились и наши войска. И наши приняли решение ударить по фашистам именно здесь, в районе Курского выступа.
Ставка Верховного Главнокомандования рассматривала вопрос: наступать первыми или выждать? Решили – выждать.
План у советских войск был такой: пусть первыми ударят фашисты, мы их сдержим, обессилим в упорных оборонительных боях, а затем, выбрав удобный момент, сами перейдем в наступление.
Такое ведение войны называется контрнаступлением. Утвердила Ставка Верховного Главнокомандования этот план.
Наступление под Курском фашисты начали с двух направлений. Они наносили удар по Курску с севера, со стороны города Орла, и с юга, со стороны города Белгорода. Прорваться к Курску, захватить в огромный мешок советские войска, которые находились на Курском выступе, разбить, уничтожить, пленить эти войска – таковы намерения у фашистов.
Дождались фашисты новой военной техники. Во время Курской битвы у них появились сразу два новых танка. Один из них фашисты назвали «тигр», второй – «пантера». Была у врагов и еще одна новинка – самоходное очень мощное орудие «фердинанд». Началась битва. Пошли в атаку «тигры», «пантеры» и «фердинанды».
Не приметно ничем селение Ольховатка: поле, овраги, ручьи в оврагах. Метры родной земли. Грозный бой развернулся на этих метрах.
С севера, со стороны Орла, фашисты направили удар на Ольховатку.
В числе войск, сражавшихся под Ольховаткой, находился истребительно-противотанковый полк. Служили в полку два брата: Никита Забродин и Степан Забродин. Оба рослые. Оба красивые. Сержанты оба. Один и другой командиры орудий. Родом они из Сибири. Работали до войны звероловами.
Знают солдаты в полку, что у фашистов «тигры», «пантеры» и «фердинанды». Смеются солдаты, кивают братьям:
– По вашей, выходит, части.
– Верно, по нашей, – сказал Степан.
– Согласен, по нашей, – сказал Никита.
Заработали их расчеты.
Лихо сражался Степан Забродин. Не торопился, стрелял с умом. Не бил в лобовую броню. Метил противнику в бок. Тут у танков броня не такая толстая. Выходят из строя «тигры».
Не уступает брату и Никита Забродин. Ловок в бою Никита. Этому больше везет в «пантерах». Выстрел. Выстрел. И снова выстрел. Замирают в прыжках «пантеры».
А слева и справа другие стоят солдаты. И у этих в бою удача. Однако у Забродиных все же больше. Три танка подбил Степан. Три танка подбил Никита.
– Звероловы, как есть звероловы! – смеются солдаты.
Под Ольховаткой были в героях не только одни Забродины. Многие там отличились. И артиллеристы, и наши танкисты, и пехотинцы, и авиаторы. Не взяли враги Ольховатку. Отстояли ее солдаты.
Особые
Не смогли фашисты через Ольховатку на Курск прорваться, повернули на станцию Поныри.
Источник: https://www.litmir.me/br/?b=585251&p=4
Сердцем прикоснись к подвигу (по произведению С.Алексеева «Три подвига»)
Сердцем прикоснись к подвигу
(по произведению С.Алексеева «Три подвига»)
Выполнила ученица 6 класса А
МОУ АСОШ №1 г.Арска РТ
Рысаева Ксения
Сердцем прикоснись к подвигу
(по произведению С.Алексеева «Три подвига»)
Любовь к Отечеству возникает из глубинных чувств личной сопричастности к его истории и культуре. Все это имеет прямое отношение к творчеству С.П. Алексеева, к его личной жизненной позиции. Сам Алексеев учился в авиационном училище.
Война его застала во время прохождения практики в полевом лагере. Когда началась бомбежка, только один самолет смог подняться в небо. В нем был и Сергей Алексеев. Затем он закончил Оренбургское летное училище и стал инструктором.
В августе 1945 года Алексеев получает ранение при вынужденной посадке самолета в экстремальной ситуации и попадает в госпиталь.
Здесь знакомится с Алексеем Маресьевым, легендарным героем- летчиком ,чей подвиг запечатлел Б.Н.Полевой в «Повести о настоящем человеке».
Но не только Полевой в своем творчестве описывает героизм Маресьева, но и в творчестве Алексеева есть рассказ «Три подвига», который показывает мужество этого человека.
Очень много произведений посвятил С.Алексеев Великой Отечественной войне. В его рассказах всегда присутствует конкретный ,реальный человек. Одна из основных линий произведений- раскрытие победы Добра над Злом, жизнью над смертью.
Вот и в рассказе «Три подвига» именно эта цель и раскрывается.
Многие советские летчики отличились в боях под Курском.
Весной 1942 года в тяжелых схватках на Северо-Западном фронте в воздушном бою один из советских летчиков был тяжело ранен, а его самолет подбит.Летчик опустился на территорию врага. Это был Алексей Маресьев. Ему казалось, что он один в лесной глуши. Летчик стал пробираться к своим. Он шел сквозь снежные сугробы, один, без еды.
У него болели раны, но он терпел. Когда силы покидали его ,он начинал ползти. Он не сдавался. Только на восемнадцатые сутки его подобрали партизаны. Это ли не подвиг?! Человек стремился вперед, шел к цели, хотел жить. И он победил смерть! Но на этом его беды не закончились.
Ноги летчика были обморожены. Он лишился ног. Ему хотелось летать.
Ему хотелось бить своего ненавистного врага. А как летать без ног! А как бить врага без ног! И он совершает свой второй подвиг! Врачи сделали ему протезы. Маресьев начал тренироваться ходить на костылях, а затем и без костылей. Но сила воли не покидала Алексея. Он хотел большего. И он упросил врачей разрешить сесть ему в самолет.
Быть таким настойчивым ему позволяла одна мысль: «Победить врагов».
И летчик добивается своего. Так долго он шел к этому. Врачи уступили Алексею. Маресьев снова на летном поле. Сколько ему пришлось пережить, чтобы снова взлететь. Опять и опять бесчисленные тренировки… Вся жизнь у Алексея Маресьева проходила в стремление жить, служить Отечеству и народу. Он прошел экзамен у самых придирчивых экзаменаторов. И Алексею разрешили летать.
Летчик не просто хотел летать, он хотел на фронт. Фронт ждал таких людей. На истребителе Маресьев прибыл в Курск незадолго до Курской битвы. И здесь наш герой совершает свой третий подвиг.
По первой же тревоге он поднялся в воздух. Ничего его не останавливало. В первых же боях он сбил три вражеских самолета.
Не это ли «настоящий человек»,который вопреки всем законам жизни выжил в тяжелой ситуации, нашел силы жить и быть нужным Родине.
С.Алексеев был сам лично знаком с легендарным летчиком, поэтому в этом рассказе нет вымысла, а только реальные факты. Это уже говорит о многом. Это образец мужественного человека, настоящего человека, который вряд ли еще когда –то встретится в наше время.
Источник: https://nsportal.ru/ap/library/literaturnoe-tvorchestvo/2012/02/21/serdtsem-prikosnis-k-podvigu-po-proizvedeniyu-salekseeva
Три подвига
У пулемета. Нива. 1915. № 39.
В период Первой мировой войны даже единственный пулемет мог решить участь боя любого уровня. Яркой иллюстрацией этому является бой лейб-гвардии Финляндского полка 20-го июля 1915 г. у дер. Кулик. Батальоны финляндцев занимали оборону у леса и деревни – 2-й, 3-й и 4-й находились на позициях, а 1-й был в полковом резерве.
Командир 4-го батальона лейб-гвардии Финляндского полка штабс-капитан А. Ф.
Моллер позднее вспоминал о начале боя: «Как мне … сознался по телефону командир нашей батареи … снарядов настолько мало, что приказано стрелять нашей артиллерии лишь в нужную минуту и только по близким целям… все внимание ротных командиров я обратил на возможно лучшую маскировку окопов и щелей… Не успели роты еще пообедать, как противник стал вести интенсивную пристрелку по деревне, сразу же несколькими очередями зажегши ближайшие к моему наблюдательному пункту и участку 16-й роты халупы. Крытые соломой, они вспыхнули как факелы и, развивши невероятную жару, запалили и все соседние с ними строения. Через несколько минут это было море сплошного огня. … Артиллерия противника, не прекращая вести интенсивный огонь по дер. Кулик, уже гвоздила тяжелой … да так – что целые деревья дыбом взлетали там выше леса… Противник не только не умолкал, но теперь его артиллерия била буквально барабанным огнем – так, что от этого звука и сотрясения разрывов становилась тяжелой голова и где-то долбило в затылке».
Когда в 14 часов началась атака германской пехоты, понесший большие потери от артиллерийского огня противника правый фланг 2-го батальона был вынужден отойти, потеряв господствующую высоту – ключ позиции полка.
Но 1-й батальон перешел в контратаку, выбил противника с высоты и прочно удерживал позиции на правом фланге полка вплоть до окончания боя. 3-й батальон также был вынужден покинуть окопы, разрушенные артиллерийским огнем противника.
Атакованный превосходящими силами германцев, понеся большие потери, он отошел на другую опушку леса, где и закрепился.
Участь боя решили решительные и тактически грамотные действия командира 4-го батальона и мужество его солдат.
Германская пехота прорвала позиции батальона и, преодолевая русские окопы, устремилась вперед. Раненый, но не ушедший с позиций штабс-капитан А. Ф. Моллер лично руководил действиями пулеметчиков: он приказал вытащить единственный уцелевший пулемет и, установив его внутри окопа, открыть огонь по обходящим фланг батальона германцам.
Один из солдат команды связи бросился передать приказ, но сразу же был убит, а следующий за ним – ранен.
Тогда старший унтер-офицер 13-й роты Солдатов в одиночку (хотя боевое обслуживание пулемета Максим предполагало наличие 3-х человек) вытащил пулемет и открыл губительный фланговый огонь по германцам – они не выдержали пулеметного огня и залегли, а потом целыми группами бросились назад.
Но через 2–3 минуты стакан шрапнели попал герою в живот – но и лежа на земле, с вывалившимися внутренностями, весь залитый кровью, Солдатов все еще пытался стрелять из пулемета.
Комбат так вспоминал о последних минутах жизни героя-пулеметчика: «…у него зияла рана, с продранной одеждой, перемешавшейся с кишечником и кровью и куском еще торчащего, большого осколка гранаты… ему расстегивали ворот, и он делал с усилием какие-то полуконвульсивные жесты правой рукой, видимо, желая перекреститься.
Я не мог, увидев, что он пытается что-то сказать, нагнуться /из-за боли в груди/ и потому присел к нему, старался скорее угадать, чем расслышать, его слова.
Кто-то из наклонившихся над ним помог его руке, и он потянулся ею за колодкой с Георгиевскими Крестами /у него их было уже два и несколько Георгиевских медалей/ и стал ее снимать, что ему сейчас же помогли сделать. Превозмогая боль и стараясь улыбнуться, он протянул их мне и, сильно напрягшись, вдруг ясно сказал: «Ваше высокородие! Родителями передайте…
Скажите – честно умираю…». Он что-то еще сказал, уже полушепотом, но ни я, ни подпрапорщик Великопольский… слов не разобрали. Видя слезы на глазах бравого старика Великопольского и чувствуя, что они и у меня выступают, я поспешил его перекрестить, поцеловать в лоб и встать, в момент, когда у него уже закидывалась голова, поддерживаемая бережно его плачущим другом старшим унтер-офицером Андреем Салодовниковым».
Контратака бойцов 4-го батальона решила успех боя: «…передовые цепи … уже вбегали по … склону к лесу, и немцы, вскакивая, отстреливаясь и мечась между деревьями, убегали в лес… Потерь … было немало, и на всем склоне, то тут, то там лежали убитые и раненые. Зато опушка леса была почти вся завалена трупами и тяжело ранеными немцами».
4-й батальон не только восстановил свое положение, но и овладел частью окопов 3-го батальона. Огонь пулемета старшего унтер-офицера Солдатова явился ключевым фактором, позволившим отразить натиск противника, уже вклинившегося в расположение финляндцев.
В бою у дер. Кулик лейб-гвардии Финляндский полк потерял убитыми и ранеными 11 офицеров (еще 3 раненых офицера остались в строю) и до 1,7 тыс. нижних чинов. Многие раненые солдаты также предпочли остаться в строю.
http://warspot.ru/382-podvig-pulemetchika
Дроздовцы в огне
Источник: https://subscribe.ru/group/otkuda-myi-prishli/12912952/
Три подвига батыра Галиева
25 мая отметил бы день рождения Герой Советского Союза Нургали Мухамметгалиевич Галиев, красноармеец- сапер.
Детство Нургали было трудным. Он родился в 1914 году, под Оренбургом, в татарской деревне Сарманай. Отец мальчика сложил голову в Первой Мировой войне, а вскоре в голодный год умерла и мать. Дальние родственники отправили Нургали в детский дом — в Туркмению.
Беспризорники первых послереволюционных лет рано начинали трудиться. Закончив всего четыре класса школы, Нургали начал учиться ремеслу строителя — пожалуй, самой востребованной в двадцатые годы в разоренной войной и революцией стране специальности.
И уже в 14 лет пошел работать каменщиком в Марыйское областное управлении водного хозяйства. Его работой стала укладка облицовки каналов и плотин.
Туркмения знает цену чистой воде — здесь ее от века не хватает, и принятая в советские годы программа строительства ирригационных сооружений буквально спасла землю, ставшую для парня родной, от неурожаев и голода.
Нургали строил плотину в Султан-Бенте на реке Муграб, когда летом сорок первого пришла весть о начале войны.
Добровольцем на фронт Галиева не взяли — к тому времени он был квалифицированным рабочим, хотели его даже отправить в вечерний техникум без отрыва от производства. Мог бы, при желании, остаться там, где не стреляют и не бомбят…
Но к осени парень добился снятия брони, и с октября 1941 года надел солдатскую форму. Военкомат определил строителя в саперы.
Нургали Галиев
После учебного отряда красноармеец Галиев в составе 2-й роты 387-го отдельного сапёрного батальона 213-й стрелковой дивизии воевал на Воронежском фронте.
Впервые отличился при разминировании — под обстрелом врага снял около десятка немецких противопехотных мин с единственной наезженной дороги среди болот, обеспечив батальону пехоты проход к плацдарму, на котором без подкреплений погибали в бою с превосходящими силами врага бойцы майора Голенко. Помощь подоспела вовремя…
Строка из наградного листа, пожалуй, не дает полного представления о том, что это была за работа. Немцы шпарят по дороге издали — из крупнокалиберного пулемета. А красноармейцы-саперы ползком — головы под огнем не поднять! — исследуют с миноискателями единственный верный путь. Чтобы добраться до врага и снять пулеметчика, надо для начала ликвидировать минную опасность.
Разминирование под огнем
Мины тут были особенными — двойного взрыва. Солдаты прозвали их «лягушками». Стоит только задеть едва заметные в грязи тонкие проволочные усики взрывателя типа S.Mi.Z.35 или порвать сапогом тончайшую зеленую проволочку — смерть…
Через три-четыре секунды малый пороховой заряд подкинет четырехкилограммовую «дуру» кверху — метра на полтора-два.
И вот тут она взорвется уже «по-настоящему» — расшвыривая вокруг себя на десятки метров смертоносную начинку — 365 штук шариков горячей шрапнели и осколки собственного стального корпуса.
Обычная нажимная противопехотная мина чаще всего калечит только наступившую на нее ногу, значительная часть осколков лежащего на земле боеприпаса в землю же и уходит… А «лягушка», если не оторвет сразу голову наступившему на нее бойцу, убивает медленно.
Несколько дней потом будешь в муках умирать в медсанбате — от жестокой контузии и множественных осколочных ранений, осложнившихся заражением крови.
Сепсис, газовая гангрена, столбняк — не редкость, потому что вместе со шрапнелью в человеческую плоть вколачивается дорожная грязь, в которой пряталась мина, и обрывки собственного обмундирования раненого бойца.
Вычистить все это из многочисленных рваных ран никакому хирургу не под силу. Десять мин, хладнокровно снятых под огнем красноармейцем Галиевым — это спасенные жизни целой роты…
Раненые, подорвавшиеся на мине. Искалечены ноги, множественные осколочные ранения…
При освобождении Белгородчины Галиев в числе первых ворвался в село Колотовка, проделал проход в минном поле и очистил от врага ход сообщения. А когда немцы попытались отбить окопчик, вступил в рукопашную схватку с врагом. Уложил пятерых врукопашную, действуя не только штыком винтовки, но и верным оружием сапера – лопатой!
— Как по-татарски будет «молодец, богатырь»? – Спросил после боя командир саперов гвардии капитан И. Ф. Бобров.- Батыр егет, товарищ капитан!
— Батыр егет? Запомним! Тебе подходит, Галиев!..
Разминирование. В руках бойца — хитрый взрыватель с едва заметными «усиками»…
А уже 31 июля 1943 года батыр Нургали совершил еще один богатырский подвиг…
Стрелковый полк шел через реку Северский Донец — по наскоро наведенной деревянной переправе на сваях.
Немцы начали артобстрел, но без корректировщика — стреляли по площадям, как бог на душу положит, с большим недолетом. Снаряды рушились в воду, не задевая узкого моста. И вот одним случайным снарядом повалило сваю, несколько бойцов — с полной выкладкой — угодили в воду.
Благо, было неглубоко — ребята не утонули. Но на мосту образовался тесный затор…
Красноармеец Галиев, не раздумывая, ринулся в воду. Подсадил на остаток моста вымокшего солдатика-новобранца. А потом встал, широко расставив ноги, по грудь в речном потоке, и положил обвисшие в воду концы широких досок себе на плечи:
— Айда, братцы, вперед! Чинить некогда! Быстрее только — долго не простою, шибко тяжко!
Так и пошли стрелки дальше, бегом — с разрушенного моста, по доскам, лежащим на плечах сапера-богатыря. Десять минут стоял Галиев в воде. Десять минут шли солдаты по его плечам, завершая переправу… За этот подвиг бывшего каменщика наградили орденом Красной Звезды.
Красноармейцы-саперы строят переправу
Ночью с 26 на 27 сентября 1943 года батальон Галиева организовывал переброску войск на западный берег Днепра в районе села Переволочна под Полтавой. Переправляли артиллерию на гребных понтонах. Понтон — это такой полый металлический плот.
Можно составить несколько понтонов вместе, скрепить меж собой тросами — получится наплавной мост.
Но Днепр широк, поэтому спецсредства использовались иначе: разведчики протянули на дальний берег прочный тонкий металлический трос, саперы грузили пушку с расчетом на каждый понтонный модуль и бойцы плыли на нем, как на пароме, перетягиваясь по тросу и подгребая веслами.
Немцы обстреливали переправу, и вот, когда до другого берега оставалось меньше сотни метров, трос был перебит, а сам паром поврежден осколками. Течение стало сносить медленно затапливающийся понтон, гребцы не справлялись…
Допустим, солдаты смогут соскочить в воду и добраться до плацдарма на том берегу вплавь. Но пушка-то затонет!
И тогда боец Галиев обвязал себя причальным канатом — и бросился в воду.
Доплыл до берега, закрепил канат на обломанном снарядом толстом ивовом пне, уперся сапогами в песок, стал выбирать конец — и подтянул-таки полузатонувший понтон к узкой прибрежной отмели. Бойцы по колено в воде на руках выкатили орудие на позицию.
Вскоре переправа была восстановлена, подошли другие понтоны — с боеприпасами, с другими орудиями. Через пятнадцать минут батарея открыла огонь по врагу.
Саперы погнали порожние понтоны обратно. Галиев — с ними:
— До скорой встречи, братцы! Ждите меня со второй батареей!
Артиллеристы РККА плывут через Днепр на понтоне
За организацию переправы артиллерии на западный берег Днепра командир батальона гвардии капитан И. Ф. Бобров представил красноармейца Галиева к званию Героя Советского Союза…Награду отважный батыр получал уже в госпитале – при освобождении села Недайвода, неподалеку от Кривого Рога был тяжело ранен. Полностью ослеп, был комиссован и отправлен домой – в Туркмению, в город Мары.
Несмотря на тяжелую инвалидность, Нургали Галиев прожил долгую и интересную жизнь. Вырастил детей, оставил воспоминания. Не стало ветерана-батыра в апреле 1977 года.
Саперы на поле боя
В избранное
Источник: http://polkrf.ru/news/1820/tri_podviga_batyira_galieva
Три подвига — Дунаев Сергей Георгиевич
Восточный фронт стоял на грани химической войны уже в июне 41-го. Предотвратить ужасную гибель в клубах боевых газов сотен тысяч советских и немецких солдат удалось благодаря героическим усилиям советских солдат, летчиков и разведчиков
КАК ХИМИЧЕСКАЯ ВОЙНА ЗАКОНЧИЛАСЬ, НЕ УСПЕВ НАЧАТЬСЯ
Отправляя своих “белокурых бестий” в поход на Восток, Адольф Гитлер совершенно официально, с трибуны берлинского Дворца cпорта, освободил их от любых морально-этических норм и ограничений. И Бог весть, что бы они ещё могли натворить, если бы не храбрость и мужество рядовых советских людей, энергия и решительность советского руководства
В небе над Берлином
В ночь на 8 августа над Берлином разгрузились 5 бомбардировщиков ДБ-3 из состава 1-го минно-торпедного полка авиации Балтийского флота, сбросив на германскую столицу 30 100-кг фугасных бомб. С чисто военной точки зрения, эффект от этого налёта был равен нулю.
Действительно, из 15 стартовавших машин по Берлину отработали только 5, девять самолётов отбомбились по запасным целям и 1 был потерян.
Нет, морские лётчики прекрасно умели пилотировать боевые машины над безориентирным пространством — морем — в темноте и облаках, но безбожно хромала техника, точнее — изношенные дальше некуда ещё в финскую войну двигатели бомбардировщиков, и многим приходилось поворачивать назад.
По критерию “стоимость/эффективность” рейд был однозначно провальным; какого-то мощного психологического воздействия на берлинцев он тоже не мог оказать, поскольку англичане уже не один десяток раз наносили по Берлину удары куда как более крупными силами и впечатлить бюргеров этот булавочный укол не мог.
Вслед за морскими лётчиками 10 августа удар по целям в Германии нанесли пилоты 81-й дивизии ВВС. И снова всё пошло не так, как хотелось бы. Из 26 бомбардировщиков по Берлину отбомбились только шесть, а 5 были потеряны.
Закономерный вопрос: зачем в столь тяжёлое для наших войск время отвлекались силы на заведомо — Ставка прекрасно это понимала — малорезультативные и притом затратные налёты в глубокий тыл врага? В советской, точнее, послесталинской историографии усиленно педалировалось их значение для поднятия морального духа войск и населения.
Да, действительно, пропагандистский успех этого рейда был просто колоссальным (а И.В. Сталин значение пропаганды понимал, как никто!).
В воспоминаниях фронтовиков этот момент отражён очень чётко: ага, не всё нашим женщинам прятаться в бомбоубежищах! Пусть и ваши фрау покланяются нашим бомбам! Воодушевление в войсках после сообщения Совинформбюро о налётах на Берлин, Кенигсберг, Данциг и другие немецкие города просто не поддается описанию. Мы живы, мы им тоже даём прикурить, и это только начало, дайте срок — дойдем и до вашего Рейха (и ведь дошли!).
Но это только внешняя, очевидная для любого непредвзятого наблюдателя сторона тяжёлых, дорогостоящих и повлёкших серьёзные потери рейдов на Германию лета-осени 1941 г. А вот теперь — реальная, чудовищно страшная сторона этих, казалось бы, расточительных и бессмысленных налётов.
На прибалтийской земле
20 июля 1941 г. в бою под г. Сольцы, что в Прибалтике, советская 237-я стрелковая дивизия под командованием полковника Тишинского нанесла тяжкое поражение дивизии СС “Мертвая голова”.
Успех был по тем временам неслыханным — был перебит весь боевой состав дивизии, остались только тыловики.
Бежали эсэсовцы аж 70 км! В ходе преследования в руки советских солдат попали интересные трофеи, а именно 150-мм шестиствольные реактивные миномёты “Небельверфер” и секретная инструкция по их применению. И вот тут необходимо небольшое пояснение.
Порой, читая историческую литературу “застойного” периода, хочется захлопнуть книгу и сказать: ну, не надо нам чужих заслуг! У нас своих достижений хватает! Дело в том, что первенство в создании т. н. реактивных систем залпового огня — РСЗО — безусловно принадлежит немцам.
Уже в 1940 г. в Германии был начат выпуск 150-мм шестиствольных РСЗО 15 см Nb.W41, которые немцы называли реактивными миномётами.
По данным летописца Вермахта, крупного историка Мюллер-Гиллебрандта, в Восточный поход Вермахт двинулся, уже располагая 36 батареями (216 установок) РСЗО! Для сравнения: первая, пока экспериментальная, советская батарея РСЗО БМ-13 впервые открыла огонь по врагу только 14 июля 1941 г. И нескоро еще гвардейский реактивный миномет “Катюша”, прозванный гитлеровцами “сталинский орган”, заиграет в свой полный голос.
Но самое главное, немецкие РСЗО изначально предназначались для нанесения массированных ударов по противнику химическими реактивными минами, т. е. снаряженными боевыми отравляющими веществами. Это уже потом, в конце 1941, их перепрофилировали для стрельбы осколочно-фугасными минами.
И вот как раз совсекретную инструкцию по применению химических мин наши бойцы и захватили в штабных документах “Мёртвой головы”. Естественно, угроза применения боевой химии произвела на советское командование впечатление разорвавшейся бомбы. Необходимо было принимать ответные меры.
Тайный фронт. Некиношные Штирлицы.
С определенных пор в информационном пространстве нет-нет да и промелькнёт “сенсационное” сообщение, что глава НКВД Лаврентий Берия в 1942 г. пытался договориться с фашистами о “сепаратном мире” и ради этого-де устроил тайную встречу с офицерами СС в Минске… Трудно сказать, откуда она выплыла, но уж больно смахивает на “эффект испорченного телефона”.
Как в старом еврейском анекдоте: Рабинович, вы правда выиграли в “Спортлото” “Волгу”? — Почти. Только не “Спортлото”, а в преферанс, не “Волгу”, а сто рублей, и не выиграл, а проиграл.
Не в 1942, а в 1941 г, и не в Минске, а в Москве, и не про мир — читай, сдачу и поражение России шёл разговор, а напротив — о предельно жёсткой акции советской Ставки по пресечению людоедских замыслов фашистской верхушки.
Через своего проверенного и доверенного агента, посла царской Болгарии в СССР Стаменова, оперативный сотрудник НКВД, опытнейший ас разведки Павел Судоплатов искусно “слил” информацию касательно фашистских газовых миномётов, тех самых “Небельверфер”, с небольшим дополнением: если Вермахт хоть раз попробует применить отравляющие вещества против советских солдат — мы отработаем химическими бомбами по самой Германии. Прямо по городам! Расчёт строился на том, что информация через болгарский МИД, нафаршированный немецкой агентурой (увы, “братья-славяне” на том этапе сотрудничали с Гитлером практически открыто) моментально уйдёт главе абвера адмиралу Канарису и главарю СД Гейдриху. И этот расчёт блестяще оправдался — предупреждение быстро попало по адресу. Оставалось его подкрепить предметным доказательством того, что советские ВВС могут, если захотят, принести что угодно даже в самое сердце Германии. И в воздух поднялись пилоты-балтийцы. А за ними лётчики 81-й дальнебомбардировочной дивизии. Сегодня действия наших ВВС назвали бы “асимметричным ответом”!
Да возвеличится Россия, да сгинут наши имена…
Буквально до сего дня “чистые” историки авиации недоумевают — к чему было так спешить с налётами на германские города, коль скоро всем снизу доверху было ясно, что советская авиация категорически к ним не готова, ни количественно, ни качественно? Неужели нельзя было обстоятельно подготовить матчасть, накопить силы, отточить мастерство лётчиков в тренировочных полетах над своей территорией, и уж тогда..? Каких только объяснений не придумано! Тут и самодурство Сталина (которым он никогда не страдал), тут и стремление авиационных командиров выслужиться перед Вождем (чего Сталин терпеть не мог). А ларчик открывается просто: не было времени на подготовку! В любой момент химические мины могли обрушиться на головы наших войск, и предотвратить это нужно было любой ценой. Ставка и командование ВВС сознательно пожертвовали десятками летчиков, чтобы спасти десятки, а может, и сотни тысяч жизней солдат. На войне, как на войне…
Эффект от сообщения Стаменова, подкреплённый русскими бомбами (а полицай-президент Берлина генерал-лейтенант Герум моментально установил, что по бомбили именно русские — по осколкам бомб) быстро достиг ушей, для которых был предназначен, и оказался настолько мощным, что до самого конца войны фашисты и мысли не имели применять на Восточном фронте отравляющие вещества. Более того — данный эпизод стал обоюдным советско-германским секретом, и лишь недавно благодаря скурпулёзной работе в архивах замечательных историков А.Б. Мартиросяна и С.Т. Кремлёва истинная подоплека этих трагических и героических рейдов стала известна.
Сергей ДУНАЕВ
Источник: https://escalibro.com/en/poetry/book/read/20222_tri-podviga/
Первых три подвига Ильи
А поехал из того-то села Карачарова богатырь богоданный Илья Муромец на коне своем сиво-буром не скоком, не махом – потихонечку. Не дорогою человеческой, не тропою звериной, поехал прямехонько поглядеть, каковы вблизи дали синие, зубчатые. Рукой хотел дотронуться до края небес, до края земли.
Вот уж и зорька отыграла, и солнышко поднялось высоко, пустил Илья Сивку рысью, чтоб хоть к полудню на край света поспеть. А край-то ни на пядь не приблизился.
Наехал Илья на ракитов куст, на Двенадцать Живых Ключей. Пустил Сивку на травку, сам водицы испил, пирога поел матушкиного.
Слышит, птаха в кусту кричит, надрывается. Поглядел – желторотый птенец из гнезда вывалился, ворохтается на травинках, крылышки растопырились. Взял Илья птенца на ладонь, подышал на беднягу, к братцам, к сестрам в гнездо положил, в серединочку.
Подумалось Илье: Купавушка за птенца бы порадовалась.
Отдохнул Илья и опять пустился в путь, на край неба поглядывая да прикидывая: ну пусть не на пядь, а на вершок-то хоть приблизился ли?
Ближе к вечеру повстречалась Илье деревенька. Сирота сиротой. Поля кругом широкие, а колос от колоса через ступню. Не то что избы, куры обветшали, крылья висят, головы на бочок. Собаки не брешут, зато слышно, как цыплята пищат.
Илья щец хотел похлебать али уж тюрьки, а ему и водицы-то подали с пол ковшика.
– Ты прости нас, Богом забытых, – говорят проезжему. – Жили мы не тужили, но из речки нашей из певуньки вода ушла-утекла. На лодках на другой берег ездили, а погляди-ка, что сделалось? Воробью не выкупаться, и в колодцах сухо.
– Запрудили бы речку-то, – говорит Илья.
– Прудили, да вода уж так медленно прибывает, наберется с лужу, а лужа-то уж и вонючая, не питье – хвороба.
– Куда ж вода подевалась? – спрашивает Илья.
Повинились крестьяне:
– Воду отвел голь перекатная, проклятый побирушка. Повадился каждый день ходить, хлеб даровой есть. Мы его и отвадили… А побирушка-то был не прост. Уронил в руслице белый камушек, а повыше тот камушек леса высокого. Течет теперь наша реченька ни вправо, ни влево – вспять.
– Проведите меня к белому камушку, погляжу каков, – попросил Илья.
Проводили. Поглядел богатырь на камушек. Гора. Откуда только взялся на ровном месте?
Сошел Илья с Сивки, поплевал на ладони, уперся в камушек плечом. Приналег. Подался, стоймя стал. Тут вода в старое руслице, в заветное – валом пошла.
Мужики за водой бегут, как малые дети. Кричат, смеются.
Сел Илья на Сивку, поглядел вослед счастливым, Господом Богом помилованным. Тут и мужики спохватились, о спасителе своем вспомнили. Да Илья плеточкой дедовской маленько стегнул Сивку, Сивка и взвился под облако. Был богатырь – и нет его, как померещился. Но речка-то вот она! Вот он, белый утес лобастый!
Сивка от плетки семижильной уж так скакнул, Илья думал, на само солнце грохнется.
Ан нет! Хоть бы на шаг муравьиный край небес ближе стал.
Опустился Сивка в лесную дебрь, как в погреб. Пришлось Илье деревья рвать-пригибать, дорогу коню проламывать.
При звездах из тесноты дремучей выбрались. Пустил Илья Сивку в луга пастись, сам на стог сена забрался.
Поглядел на Большой Звездный Ковш, на Малый. Позевал, повздыхал и заснул, забыв Господу Богу помолиться.
Черная ночь для черных дел.
Надвинулась на спящего Илью тьмущая тьма. Запрядали летучие мыши, засвистели гадючьим посвистом змеи, повисла над богатырем пустоглазая нежить. Будто пологом закрыло небо, вместо звезд, белых ярочек, девятью кругами загорелись немигучие зеленые кошачьи глаза.
Погребом дохнула нежить на Илью.
– Да будет наш!
Может, свершилось бы худое, но явились на выручку светлые пращуры, разодрали черный полог в клочья, развеяли смертный дых нежити.
А Илья спит, не ведает, какая над ним круговерть.
Одна беда миновала, другая вот она.
Поднялись из преисподни вихри непроглядные. Обступили стожок, склонили гадючьи головы, и воссела на тех гадючьих головах сама тьма. Сказала тьма:
– Да поклонится мне глупая мурома! Да послужит князю мира сего.
Черные когти из черной руки потянулись к богатырю, разодрали грудь, достали сердце, а оно весь луг осветило, будто капелька солнышка.
Застонал князь тьмы, хотел другой рукой сердце накрыть.
Но блеснула молния, пронзила, ослепила черную ночь. То был меч явившегося с небес Михаила Архангела. По когтям рубанул Архангел князя тьмы. Отпали когти от черной руки, погрузилось сердце богатырское в богатырскую грудь. Встал над Ильей Михаил Архангел и сказал князю тьмы:
– Уходи! Се – богатырь святорусский.
Отпрянула черная сила от спящего. Пошли по небу сполохи, письмена, игры зловещие, и опять придвинулась к Илье рогатая голова. Переупрямить хотела преисподня небо, но выпорхнул из ракитова куста птенец желторотый. Взмыл в веси звездные, куда и матушка-то его не залетывала, сел князю тьмы на темечко да и клюнул.
Темечко у князя тьмы хуже чирья. Вскрутилась тьма столбом, грянула наземь, в прах рассыпалась.
Тут выпряла наконец зорька ниточку алую на радость белому свету.
Проснулся Илья, смотрит, совсем рядом большое селение. Умылся росою, взял Сивку под уздцы, пошел к людям расспросить, куда принес его ретивый конь.
В селении жили вятичи. Жили не тужили, пока не явилась хазарская напасть. Избы хазары не тронули, разорили семьи. Где кормильца увели, где жену с детьми, в иных избах одни старики остались. Повздыхал Илья и так сказал:
– Сделаю я засеку, чтоб не было хода к вам со стороны степи. А вам наказ: посадите боры сосновые да еловые, чтоб забыли сакмы[54] в ваши края двуногие волки. Даст Бог, детишек народите, расплодятся храбрые мужи. Будут вам и работниками, и защитниками.
Выволок Илья из лесу сломанные деревья, чего с Сивкой-то наворочали. Засеку навалил на все сорок верст. Ни проехать ни пройти.
Поклонились богатырю вятичи, поднесли сбрую для Сивки в золоте да в самоцветах.
– Возьми, Илья, крестьянский сын. Хранилась сбруя в нашей веси с незапамятных времен. Был и у нас то ли богатырь, то ли царь – никто уж не помнит. Не обижай, прими. Ты с нас, горемык, за великий труд платы не спрашивал, не рядился.
Взял Илья подношение.
– Не посмел бы я с обобранных, с ограбленных ни серебра спросить, ни горсти муки. А за сбрую благодарствую. Обидел я Сивку ни за что ни про что. Может, и простит мою грубость за сбрую царскую, богатырскую.
Снарядил коня Илья Муромец. Вятичи и говорят ему:
– Что же ты, Илья Муромец, на свое богатырское поприще выехал без оружия, без брони? Не ровен час, наедешь на хазар али на печенегов, пошлют изловить тебя, чтоб не служил русской службы.
Говорит Илья:
– Я из рода крестьянского. У батюшки у моего ни меча, ни рубашки железной… В поле я выехал промыслом Господним, наказом калик перехожих. Про оружие они мне ничего не сказывали. Бог даст, будет и оружие.
Вятичи все ж не унимаются:
– Ты, Илья, хоть дубиночку выломай. От волка отмахнуться, от разбойников непутевых.
Сказал Илья:
– Будь по-вашему. Вон, гляжу, клен над речкой давно засох. Вырежьте мне добрую палицу по руке.
– Велику ли? – спрашивают вятичи.
– На косую сажень с аршином. Да комель-то смотрите не срежьте. Хороший комелек[55], увесистый.
Для вятича топор – как третья рука. Соорудили палицу, тяжелехонькую, ладную.
Попрощался богатырь с добрыми людьми, поехал ни путем, ни дорогой во чисто поле товарищей искать – все один да один.
Ехал, ехал. Вскричал на все четыре стороны громким голосом:
– Ой, где вы, други мои, застава богатырская? В какую сторону коня повернуть? К зорям ли алым, к полуденному ли солнцу али к белой ярочке, звезде Северной?
Не было в тот раз Илье ответа.
[54]…сакма… – тюркское название конных степных путей на южной границе Русского государства. [55]…комель… – нижняя, прилегающая к корню часть дерева.Источник: http://indbooks.in/mirror6.ru/?p=291337
Загрузка...
