Воскобойников «первые дни войны» читать текст

Воспоминания ветеранов — Первые дни войны

lakerkid 

Летят немецкие самолеты, по ним ведут огонь зенитки, но никого не сбивают, а наших истребителей вообще не видно. Это меня очень удивило, ведь до войны казалось, что у нас мощная оборона.

Л.Б.- В пятом часу утра нас разбудил гул самолетов. Мы собрались у штабной палатки. В небе над нами медленно летели на восток  многие десятки немецких бомбардировщиков. Собственно, о войне никто и не подумал. Решили, что это маневры, либо наши, либо немецкие, и спокойно пошли к реке умываться.

И пока мы умывались,  на палаточный городок налетели немецкие самолеты и разбомбили наш полк. Примерно 60 −70% личного состава полка погибли или были ранены во время этой первой бомбежки. Считайте,  что от полка только название сохранилось.

Только тут мы поняли – это война…  А к полудню о начале войны сообщили официально. После бомбежки поднялась паника…

А вечером того же дня к нам добрался командир, делегат связи.  Сказал, что мы в полном окружении, что Минск  уже, видимо,  взят гитлеровцами, и передал приказ – выходить из окружения мелкими группами.

  Мы, молодые лейтенанты, отказывались в это поверить, приняли командира за лазутчика или провокатора, но когда увидели комиссара нашего  полка уже в солдатской гимнастерке без знаков различия и в дырявой  шинели, стриженного под красноармейца – то стало ясно, что наше положение аховое… И что связной командир  говорит правду.

П.Д. – В ночь на двадцать второе июня  я спать не пошел. Сидел в комнате и читал книгу. Видно задремал, и книга выскользнула  из моих рук и  упала на пол. Я потянулся за ней и услышал какие-то хлопки. Взглянул мельком на часы, на них было 03–45 ночи. Снова,  раздались какие то странные звуки  похожие на  раскаты грома.

Мама крикнула мне – «Петька, закрой окна, дети грозы боятся». Я подскочил к окну,  а там… Все небо черное от самолетов. В эту минуту посыпались бомбы, прямо перед нашим домом. Они падали на палатки комендантского взвода, оттуда выбегали солдаты в одних кальсонах и трусах. Рядом с нами были дома,  в которых жили летчики.

Оттуда выскакивали летчики и стремглав неслись на аэродром истребителей  И-16, находившийся за старым польским кладбищем, неподалеку от штаба армии. Я стоял как завороженный и не мог оторвать взгляд от этой изумительной и  страшной картины, от разрывов бомб.

«Мессеры» летели так низко и медленно, что  я воочию видел, как один из немецких летчиков помахал мне, мальчишке, стоявшему в освещенном оконном проеме, своей рукой в перчатке. Понимаете, видел! Мне это не показалось.

После этого «приветственного жеста», я как был в одних трусах, выпрыгнул в окно на улицу, куда уже выбежали из домов Тамарин и братья Куренковы. Мы  побежали через болото к школе, за пулеметом, но  навесной мост через болото был уже разрушен.

Г.К.  – Что пришлось увидеть во время отступления?
П.Д.

– Лучше я вам это подробно  рассказывать не буду… Бригада,  в составе которой я сражался,  держалась до последнего, воевала достойно,  но даже у нас, после каждого привала не досчитывались людей,  началось дезертирство, нередко случалось, что и  комсостав, иногда,  «пропадал при  неясных обстоятельствах»… Про  «запасников» и пехоту  даже говорить не приходится. Те тысячами сами уходили к немцам сдаваться. Я сам видел это, своими глазами… Это сейчас все еще пытаются подобный факт  замолчать, но масштабы предательства в 1941 году действительно были  страшными. Когда к Киеву отошли, то из рядовых  красноармейцев остались  в строю  исключительно   комсомольцы —   русские и   евреи,  были еще отдельные украинцы – «восточники», и конечно,  коммунисты и комсомольцы  из комсостава.

И.Ф.- В четыре часа утра нас начали бомбить.

Создавалось такое ощущение, что все бомбы летят сверху только на тебя.

Все кинулись к орудиям в артиллерийский парк.

Трактористы подогнали свои «НАТИ» к орудиям, и под аккомпанемент разрывов бомб, мы вышли из городка.

 В случае начала военных действия наша батарея была обязана занять позиции на дороге ведущей от Картузы-Березской на Жабинку.

Комсостава с нами почти не было, командиры ночевали на своих квартирах. Вестовые побежали за ними. Мы начали занимать позиции.

Примерно 15 орудий из нашего ГАП смогли вывезти из «северного городка».

 И тут снова, жестокий авианалет.

Все пушки нашей батареи разбило, нас просто смешали с землей.

 Очень много ребят было убито… Я еще долго не мог отойти от потрясения…

 Так утром, 22-го июня был разбит наш дивизион. Часть из выживших батарейцев решили уйти на восток через лес. Никто из них из окружения не вышел…

Люди по одиночке разбредались по полю. Среди нас, живых, не было никого из командиров и политруков, способных сплотить уцелевших красноармейцев.

Мимо проносились машины, прорвавшиеся по шоссе со стороны Бреста.

Я запрыгнул на одну из них, в кузове стояли танкисты и крыли матом весь белый свет, у них все танки за неделю до войны вывезли «на замену», а остальную бронетехнику загнали на ремонт. Воевать танкистам было не на чем.

Мы покружили по округе, но под дорогам уже двигались немецкие части. Машина сломалась, и все побрели куда-то. Рядом остановился грузовик, в котором ехали семьи комсостава. Меня подсадили на эту машину.

Через несколько километров мы снова попали под бомбежку.

И командирские жены мне сказали – « Уходи, немцы видят, что в машине человек в красноармейской форме и поэтому нас бомбят!». Я недоумевал, услышанное мною казалось диким абсурдом, но слез с машины и пошел дальше один.

 Выяснилось, что среди нас есть лейтенант.

 Он скомандовал –«Стоять!Все в цепь! Огонь!». Дали по немцам два залпа, кого-то убили, остальные мотоциклисты ретировались.

Кругом царила жуткая паника, хаос.

Я так и не увидел осмысленного организованного сопротивления.

Мы метались из стороны в сторону, но кругом уже были немцы…

 Шел по шоссе. Уже темнело. Слышу окрик – «Стой!». Оказались свои. Увидел, что оборону занимает артполк с 76-мм орудиями. Потребовали документы.

 Но утром двадцать второго июня я выскочил из казармы в «рабочей» гимнастерке, без документов, и когда от меня потребовали предъявить красноармейскую книжку, я пытался объяснить, почему у меня никаких бумаг удостоверяющих мою личность… Хорошо хоть на месте не расстреляли как диверсанта…

 Привели в штаб полка. Там мне сказали – «Иди, поспи, а утром с тобой разберемся». Утром началась бомбежка, я проснулся, а вокруг никого.

Штаб уже куда-то исчез.

И дальше я шел снова со своей винтовкой, то один, то с другими бойцами.

На «гомельском» шоссе стоял заслон. Среди командиров, пытавшихся остановить бредущих на восток красноармейцев и организовать оборону, я увидел полковника Авраамова. Он собирал артиллеристов нашего полка.

Так я снова попал в свою часть.

Были, конечно, нехорошие моменты. Например, когда мы на машине (ночами, в основном) едем туда к фронту,— а оттуда целыми вереницами идут раненые. Они жалуются, и ты останавливаешься, спрашиваешь иногда,— интересно все-таки: как там, что? «Ну что»,— говорят,— «Вот у нас был давеча батальон,— а там три винтовки! И то одна из них учебная!»

«В ночь, на двадцать второе  июня, будучи дежурным вожатым, я видел, как по мосту в Германию прошёл тяжело гружёный состав. Ранним утром люди стали говорить по секрету –«Началась война!». Уже днем наш город впервые бомбили. Милиционеры  стреляли из наганов по немецким бомбардировщикам.

«Замечательная картинка»… Я прибежал в горком комсомола, оттуда – в военкомат, но со мной нигде не хотели разговаривать.  Я сотрясал воздух возгласами  о долге комсомольца, о защите Родины, о героях гражданской войны. Я выстреливал лозунги, которыми был начинен, как вареник картошкой.

Ответ  был коротким – « Детей в армию не призываем!». Но уже на десятый день войны  при горкоме комсомола был организован  добровольческий истребительный батальон,  состоящий из учеников девятых и десятых классов  школ города.

Источник: https://lakerkid.livejournal.com/25225.html

Первые дни войны

Я в плен попал в первый день войны, но в плену был меньше суток. Наш батальон разбомбили рано утром. Командир моей роты собрал уцелевших солдат и мы, имея два КВ-1 и два Т-26, заняли оборону у моста через реку Дубиссу.

Продержались мы почти до полудня, сумели расстрелять мотоциклетную разведку немцев. КВ расстреляли три немецких танка, но потом пару раз прилетели немецкие самолёты и от четырёх танков остался только один Т-26.

 Нас осталось двое, и мы решили уходить. Оборона моста была личной инициативой нашего ротного, так что приказ мы не нарушили.

Мы не знали, что немцы уже обошли нас. В одном месте дорога круто поворачивала влево, и только я миновал поворот, как столкнулся лоб в лоб с немецкой колонной. Немцы сначала тоже опешили, но потом их головной тяжёлый танк с разгону ударил мою машину в борт, и она сползла в кювет.

Мы выбрались из Т-26. Одновременно было и страшно и любопытно взглянуть на немцев вблизи. Обыкновенные люди, такие же, как и мы, только в другую форму одеты. Сытые, довольные, ещё не пуганные. Они затащили нас на трансмиссию Т-IV, и немецкая колонна двинулась дальше.

Зашли в небольшой городок. Я здесь часто был до войны. Остановились около двухэтажного здания местной школы. Здесь уже были немцы. Рядом находилась площадь, по которой немцы по кругу гоняли на нашем БТ-7. Рядом стояли трёхбашенный Т-28 и маленькая «танкетка». Нас подогнали к небольшой группе пленных. Потом подъехала легковая машина. Из неё выскочил немец с каким-то аппаратом.

 

Оказывается, это был немецкий кинооператор, который снимал фильм о победоносной германской армии.

К нам подошёл офицер и поинтересовался, кто может водить маленький танк. Так он назвал «танкетку». Вышли я и Костя, механик-водитель. Только мы вдвоём и остались от всей нашей роты. Немцы выбрали Костю, показали ему «танкетку» и объяснили, что он должен ехать на ней.

Так повторилось несколько раз и наконец, танкетка сползла с дороги и опрокинулась на бок. Немецкий танк толкнул её и, когда она перевернулась, он наехал на неё и раздавил как скорлупку. Потом он отъехал в сторону, развернулся и прокатился по раздавленной машине ещё раз. Мы все слышали, как кричал Костя, а потом немец сдёрнул с плеча автомат и подбежал к танкетке.

 

Немецкий офицер, зная, что я танкист, подошёл и спросил, сколько человек в экипаже стоящего на площади Т-28. Я объяснил, что шесть. Нас пленных оставалось семь человек, и немцы отобрали шестерых.

Мы уже готовились к худшему, видя, что произошло с Костей, но немецкий офицер заверил нас, что сохранит наши жизни. Нас заставили забраться в танк, немцы облили его бензином и подожгли.

Мы выскочили из него и подняли руки, а немец-кинооператор снимал нас.

 

Раненых было много. Вскоре пришёл немецкий солдат и отобрал шестерых самых крепких. Нас заставили таскать немецких раненых. Мы таскали немцев, и эта работа доставляла нам удовольствие.

Мы поняли, что где-то наши оказывают упорное сопротивление.

К ночи нас снова загнали в подвал, навесили замок и даже не выставили часовых. Они были уверены в своей скорой победе и считали, что у пленных даже и в мыслях не будет устраивать побег. Вверху подвала было отверстие для бункеровки угля.

Но до него невозможно было дотянуться. Тогда мы стали перетаскивать в это место уголь, сваленный в углу подвала. Перетаскивали всю ночь, стараясь не шуметь, а под утро я встал на эту кучу, а мне на плечи встал самый худенький боец.

Он дотянулся до отверстия и вылез наружу, а уже через минуту открыл подвал.

Кто-то неосторожно загремел и немецкий часовой, охранявший стоящие во дворе машины, насторожился и двинулся к танку. Он только подошёл к машине, как один из наших солдат ударил его ломом по голове. Немец без звука, мешком свалился на землю. Теперь нам нельзя было попадать немцам в руки. Нас однозначно ждал расстрел.

Я любил этот шустрый, проворный танк. Мои руки дрожали от нетерпения, когда я нажимал на стартер. Машина меня не подвела.

Двигатель заработал ровно и я, отпустив педаль главного фрикциона, ударил танком машину, стоявшую передо мной. По пути к выезду я раздавил ещё парочку мотоциклов. Немцы начали выскакивать из школы.

Поднялась тревога. Но я придавил «газ» и машины растворилась в утреннем тумане. Погони за нами не было.

Больше я в плен не попадал. Был несколько раз ранен. Войну закончил в Прибалтике, в тех же самых местах, где встретил её и попал в плен.

Источник: http://voennie-rasskazi.ru/2018/04/07/pervy-e-dni-vojny/

Владимир Побочный — Предвоенные годы и первые дни войны

Здесь можно скачать бесплатно «Владимир Побочный — Предвоенные годы и первые дни войны» в формате fb2, epub, txt, doc, pdf. Жанр: История, издательство Литагент «Астерион»f0edbaa9-50c8-11e2-956c-002590591ea6, год 2015.

Так же Вы можете читать книгу онлайн без регистрации и SMS на сайте LibFox.Ru (ЛибФокс) или прочесть описание и ознакомиться с отзывами.

На Facebook
В Твиттере
В Instagram
В Одноклассниках
Мы Вконтакте

Описание и краткое содержание «Предвоенные годы и первые дни войны» читать бесплатно онлайн.

История не знает более чудовищных преступлений, чем те, которые совершали гитлеровцы в годы второй мировой войны. Нечеловеческая жестокость, которую захватчики проявляли по отношению к населению многих оккупированных европейских стран, была превзойдена во множество раз на советской территории.

Фашистские орды превратили в руины десятки тысяч городов и деревень нашей страны. Они убивали и истязали советских людей, не щадя ни женщин, ни детей, ни стариков, угоняли их в рабство. У этой войны нет срока давности. Даже через 70 лет остаются свидетели той кровавой войны.

Нет ни одной семьи, в которой не погиб бы кто-нибудь из близких или не умер бы голодной смертью.Один из авторов книги – В. И. Побочный – не понаслышке знает войну, он – участник партизанского движения.В первой книге серии «Летопись Победы.

В книгу вошло более 500 фотографий и карт боевых сражений. Издание предназначено для историков, исследователей, армии и широкого круга читателей.

Владимир Побочный, Людмила Антонова

Предвоенные годы и первые дни войны

© Побочный В. И.,

© Антонова Л. А., 2015 г.

* * * * * *

К середине 30-х годов Германия при помощи монополий США, Англии и Франции значительно усиливает военный и экономический потенциал своей страны. Таких же успехов добивается Япония и Италия. В условиях военного подъема эти страны создают тройственный союз – Германии, Японии и Италии. По словам главаря итальянских фашистов Б.

 Муссолини, этот союз создается для того, «чтобы переделать карту мира» (История дипломатии. М., 1965, т. 3). В условиях вседозволенности у тройственного союза появляется желание в открытии «зеленого света» в разжигании очагов войны. Один из них возникает в 1931 г. на Дальнем Востоке.

Япония военным путем вторгается в Северо-Восточный Китай (Маньчжурию). В 1938 г. японцы предпринимают вооруженное нападение на советскую территорию в районе оз. Хасан близ Владивостока. Нападение отбивается с большим уроном для японских войск.

Несмотря на эту трагедию, правящие круги Японии не извлекают из нее никаких уроков, а наоборот ставят перед собой задачу нарастить военную мощь и за счет ее расширить «жизненное пространство».

История XX века учит, что германской, японской, итальянской агрессии, направленной против СССР и других стран, могло и не быть, если бы западные страны, в том числе США, не проявляли к действиям фашизма поощрения и лицемерия, не допускали фальши, то есть не вели бы политику двойных стандартов.

Жизнь утверждает, что отдельные европейские страны строили негативные расчеты на том, чтобы столкнуть Советский Союз с тройственным союзом, разжечь с ним большую войну. Однако, как показала реальная жизнь, германские, итальянские, японские правители собирались захватить не только Европу, но и все мировое пространство.

В первом томе летописи Победы «Предвоенные годы и первые дни войны» освещается жизнь предвоенного времени и тяжелые события начального периода войны. К числу сильных сторон данного издания следует отнести обоснованность и аргументированность (например, дипломатическую борьбу накануне войны), его историко-литературный характер.

В противоположность этим военно-историческим фактам, в США в послевоенный период появилась масса литературы, которая написана в основном группой немецко-фашистских генералов по заданию министерства обороны США. О цели ее издания откровенно признается в своем предисловии главный историк Европейского театра военных действий С. Л. А. Маршалл: «…Мы, американцы, должны извлечь пользу из неудачного опыта других…».

Свои рассказы немецкие генералы ведут в форме воспоминаний участников описываемых ими военных событий. Увлечение гитлеровских генералов воспоминаниями о минувшей войне объясняется отнюдь не тем, что эти воспоминания приятны им. Конечно, нет. Им не очень приятно писать о том, как и почему они проиграли отдельные сражения, операции и войну в целом.

Во-вторых – и это, пожалуй, главное, – бывший гитлеровский генералитет выслуживался перед зачинщиками новой агрессии – заправилами Североатлантического блока, и поэтому ему приходилось оправдываться за поражения в минувшей войне.

Выжившие в той кровавой войне немецкие генералы выискивали, а то и просто сочиняли благовидные причины катастрофы, постигшие фашистскую Германию во второй мировой войне, на кого-то перекладывать вину за гибель многих миллионов людей и неисчислимые разрушения.

В то же время они повествуют о провале фашистской агрессии, пытаются предостеречь реваншистов и претендентов на мировое господство от повторения просчетов гитлеровского верховного командования.

Неоднократно назначались дни начала вторжения, но каждый раз сроки изменялись, а день высадки десанта переносился якобы из-за плохой погоды. Рейхсмаршал Геринг все время требовал усилить налеты на жизненные центры Великобритании. В феврале 1941 г.

он примчался с большой свитой в Париж и устроил скандал Кессельрингу и Шперрле за слабую эффективность воздушных операций против Англии, что будто бы задерживало операцию «Морской лев».

В таком заблуждении армейские офицеры пребывали долгое время. Только в марте 1941 г. некоторые высшие офицеры узнали о возможности столкновения между Германией и Россией, что должно было означать окончательный отказ от битвы за Англию.

В действительности же от операции «Морской лев» в имперской канцелярии отказались давно. После оккупации Франции иные мысли одолевали Гитлера, другими делами занимались его военные советники Кейтель, Йодль, Браухич и Гальдер. Их взоры были обращены на Восток.

Массированные воздушные налеты на Англию, особенно на Лондон (известно, что на Лондон было совершено 65 налетов, в которых иногда участвовало до 800 самолетов), предпринимались с целью политического нажима на Англию, чтобы заставить английское правительство отказаться от войны с Германией. Кроме того, они служили маскировкой для подготовки к войне против Советского Союза.

Как показывают документы, летом и осенью 1940 г. германский генеральный штаб был занят не подготовкой операции «Морской лев», а разработкой плана войны против СССР. Уже в июле 1940 г.

он начал тщательно изучать Восточный театр военных действий, обобщая сведения о группировке и вооружении советских войск, о состоянии западных границ Советского Союза. 31 июля 1940 г.

На основании этого рассуждения Россия должна быть ликвидирована. Срок – весна 1941 г. Чем скорее мы разобьем Россию, тем лучше. Операция только тогда будет иметь смысл, если мы одним стремительным ударом разгромим это государство».

Центральная задача, решить которую гитлеровские стратеги готовились стремительным ударом, состояла в том, чтобы разгромить Советский Союз, прежде чем Англия увеличит свои вооруженные силы. На основе этой стратегической концепции летом и осенью 1940 г.

в широких масштабах развертывается подготовка немецко-фашистской армии к войне против Советского Союза: резко увеличивается количество пехотных и танковых дивизий, возрастает производство военной техники и боеприпасов, спешно готовятся офицерские кадры, создаются людские и материальные резервы.

Большое место западные военные историки отводят описанию военных событий на центральном – московском – направлении в летние месяцы 1941 г. Эти страницы представляют несомненный интерес. Они написаны с использованием записей личных дневников немецких генералов.

Но в них не ограничивается воспоминаниями. Фашистские генералы дают оценку событиям и делают политические и стратегические обобщения.

Например, Блюментрит в своей статье написал: «…С политической точки зрения самым главным роковым решением было решение напасть на эту страну…».

Слов нет, верный вывод. Но с Блюментритом нельзя согласиться, когда он всю вину возлагает на одного Гитлера, выгораживая и оправдывая германский генеральный штаб, высший генералитет и прежде всего Рундштедта, Браухича и Гальдера.

Отдельные немецкие генералы придерживаются совета немецкого историка Ф. Эрнста: «Почтительное преклонение и любовь к отечеству повелевают нам не разрушать престиж некоторых имен, с которыми мы привыкли связывать победы нашей армии».

Истинная цель этого незамысловатого приема ясна. Реабилитация генералитета немецко-фашистской армии нужна сейчас как для фашистских наследников, так и для Североатлантического блока в целом. Опыт боевых действий фашистской Германии необходим нацистским молодчикам для того, чтобы использовать его в будущей войне.

В своих изданиях гитлеровские генералы утверждают, что начальник штаба Верховного командования сухопутных войск вермахта генерал-полковник Франц Гальдер отговаривал Гитлера от войны с Россией. Однако достаточно ознакомиться с высказываниями Гальдера, чтобы убедиться в противоположном.

В последующих записях Гальдера эта идея развивается настойчивее и увереннее с неоднократно повторяющимся выводом: «Следует как можно быстрее разгромить Россию».

А когда все расчеты плана были уже готовы и проверены на штабных играх, Гальдер внес в дневник следующую запись: «Начать полным ходом подготовку в соответствии с основами предложенного нами плана. Ориентировочный срок начала операции – конец мая».

Источник: https://www.libfox.ru/545790-vladimir-pobochnyy-predvoennye-gody-i-pervye-dni-voyny.html

Читать онлайн Предвоенные годы и первые дни войны страница 57. Большая и бесплатная библиотека

Партийное собрание в войсковой части. Разбор заявления о приеме в партию (Западный фронт)

В ночь с 28 на 29 сентября. 9-я дивизия народного ополчения г. Москвы получает из штаба 24-й армии приказ в ночь с 29.09. на 30.09.1941 г. сменить выводимую с фронта на отдых и доукомплектование 303-ю стрелковую дивизию на ее участок обороны Леоново – хутор Поднец – (иск.) Кувшиновка (по реке Стряна, 10–18 км юго-западнее г. Ельня) (к. 3, с. 18).

Районы сосредоточения основных усилий фронтов оказываются в стороне от направлений главных ударов врага. При этом в эти дни Резервному фронту не ставится задача на переход к жесткой обороне. В то же время три армии (24, 43 и 33-я) маршала Буденного обороняют совершенно самостоятельную полосу между Западным и Брянским фронтами (к. 36).

Просчеты в стратегии войны на данный период допускают практически все командующие фронтами. Особенно явно их промахи проявляются в решении такой важнейшей проблемы, как выбор главных направлений для обороны и сосредоточения на них основных сил. Штаб Западного фронта, к примеру, располагал довольно точными сведениями о группировке противника.

В то же время генерал Конев беспрекословно сосредоточивает свои главные силы не там, где требуют условия обстановки, а где указал ему сам Верховный Главнокомандующий.

Оправданием генерала Конева и других военачальников служит то, что не было у них еще необходимого опыта, умения противодействовать неблагоприятному развитию хода событий.

Хотя 27 сентября генералу Коневу на утверждение представлялся план обороны 16-й армии, где ее командующий генерал Рокоссовский вполне обоснованно предусматривал вариант действий своих соединений в случае вынужденного отхода, в то же время Конев приказывает командарму: «Драться упорно.

Всякое понятие подвижной обороны исключить… В соответствии с этим переработать план обороны». Командующий фронтом Конев не допускает ситуации, при которой возможен отход вверенных ему войск (к. 36).

100-й день войны

29 сентября 1941 г. У немецких генералов хорошее настроение. Они подводят итоги первых 100 дней войны: взят Минск, Киев. Теперь у фашистов зловещие планы – захватить Москву. Опираясь на опыт покорения европейских столиц, гитлеровское руководство связывает захват г. Москвы с полным завершением войны на восточном фронте.

Командующий 2-й танковой группой Гудериан и офицер Лейбштандарта СС

29 сентября. По народному русскому календарю в этот день с раннего утра до позднего вечера села и деревни Руси готовились к обряду, который назывался Софья, Вера, Надежда, Любовь. По приданию день проходил как Всесвятские бабьи именины. Для приглашенных гостей выпекался особый пирог и разнообразные хлебные изделия.

Конечно, эти русские традиции не будут сегодня исполнены в наших селениях, поскольку немец пришел на нашу Родину не только поработить народ, убить и затоптать его, а и уничтожить древние обряды.

Рассвет 29 сентября. Директива Ставки от 28 сентября 1941 г. появляется в войсках с большим опозданием. Это приводит к невосполнимому дефициту времени. В связи с чем, подавляющую часть запланированных мероприятий осуществить не удается, а главное – войска не смогут построить должным образом оборону.

Командир отделения ставит боевую задачу

В это же время. Части 139-й стрелковой дивизии народного ополчения г. Москвы подходят к передовой и в ночь на 29.09.1941 г. начинают смену в окопах частей 303-й стрелковой дивизии. По приказу командира дивизии в первом эшелоне оборону на передовой линии занимает 1300-й (участок в районе д.

Леоново) и 1302-й (участок по опушке обширного леса вдоль реки Стряна почти до д. Кувшиновка) стрелковые полки, а 1304-й полк остается во втором эшелоне в резерве командира дивизии. Однако первоначальный план приходится изменить, поскольку 1300-й стрелковый полк не успевает подойти в район д.

Леоново ночью и произвести смену в темноте, а подходит туда только утром.

Карта укрепрайонов по защите Москвы

Утро 29 сентября. Командир 1300-го полка подполковник Тадзинов принимает ошибочное решение производить смену в светлое время.

Когда колонны подразделений полка вышли из леса и по открытой местности двинулись к окопам 303-й стрелковой дивизии, их обнаруживают наблюдатели противника и накрывают мощным артиллерийским и минометным огнем.

Захваченный врасплох на марше вне укрытий полк несет столь значительные потери и на утро 29.09.1941 г. фактически перестает существовать.

Фашисты рассматривают подбитый танк Т-34

Убитые советские пулеметчики

8 часов утра 29 сентября. 10 дней потребовалось фашистам для установления «нового порядка» в Киеве после его захвата и достигается это путем уничтожения 100 тысяч киевских евреев в Бабьем Яру.

Этот геноцид начинается с того, что фашисты расклеивают по всему городу объявления, извещая евреев о том, что им предписывается брать с собой зимние вещи, закрывать квартиры и сдать ключи дворникам, которые, якобы, будут отвечать за сохранность. За неявку обещан расстрел.

Пунктуальные жители под страхом смерти стекаются к глубокому оврагу, находящемуся на окраине города. Здесь в овраге – Бабьем Яру – под еврейскую, русскую и украинскую музыку их всех расстреливают.

Нацисты расстреливают советских мирных жителей, Бабий Яр

Эсэсовцы роются в вещах расстрелянных в урочище Бабий Яр

Истлевшие тела евреев, жителей Киева, расстрелянных в овраге «Бабий Яр», 1943 год

Первая половина дня 29 сентября. Для усиления Южного фронта во многих городах Украины создаются истребительные батальоны, формируются полки народного ополчения. В свободное от работы время они овладевают военными знаниями. После прохождения двухнедельной военной подготовки формируются полки народного ополчения.

Затаив дыхание, страна слушает сообщения информбюро и читает свежие газеты о положении на фронте.

Жители города Мурманска у витрин со свежими газетами

Емельян Михайлович Ярославский, академик АН СССР

Источник: https://dom-knig.com/read_220649-57

Первые дни войны (рассказ ветерана)

Про Великую Отечественную войну написаны горы книг и отсняты сотни кинофильмов. Эта тема, вы­зывавшая во второй половине XX века живой интерес у большинства советских людей, теперь, кажется, теряет свою остроту и актуальность.

Практически не осталось в живых участников и свидетелей тех собы­тий, а молодому поколению эта война уже кажется такой же далё­кой, как и война с Наполеоном. В детстве и юности у времени иная протяжённость, и всё, что было до твоего рождения, воспринимается как «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой…».

Но по мере взросления ты начинаешь явственно ощущать, как время сжи­мается, уплотняется и ускоряется. Тогда приходит понимание быстро­течности жизни вообще и одновре­менно — исторической близости, ка­залось бы, давно прошедших собы­тий…

К чему я всё это говорю? А к тому, что никакие книги и фильмы никогда не заменят то переживание, тот живой нерв сопричастности, что присутствует в рассказах непосред­ственных участников событий. Вот и я, будучи в детстве большим лю­бителем книг и фильмов про войну, всегда находил рассказы отца на­много интереснее любого фильма.

Потому что я знал, что он рассказы­вает правду про войну, а в книжках и в кино не поймёшь, где правда, а где вымысел. Но особенно я любил слушать рассказ отца о первых днях войны. Как война начиналась для него? Вот этот рассказ от лица моего отца я и привожу в том виде, как его запомнил.

1940 году я закончил учёбу в Днепропетровском ин­ституте инженеров желез­нодорожного транспорта и меня должны были призвать на один год в армию. Но надо же было так слу­читься, что в день призыва я попал с приступом аппендицита в боль­ницу.

Аппендицит мне благопо­лучно вырезали, но пока я лежал в больнице, всех моих однокурсни­ков уже призвали в армию и отпра­вили в воинские части, располо­женные на возвращённых террито­риях — в Западной Белоруссии и на Западной Украине.

Я был очень расстроен, так как, во-первых, мне предстояло теперь служить одному, без друзей, а во-вторых, все знали, что в западных областях жизнь на­много цивилизованней, чем у нас. Но делать нечего, я попал в учеб­ный полк в г. Мичуринск Тамбов­ской области.

Всех выпускни­ков ВУЗов свели в одну роту, которую начальство сразу назвало «умной» и поставило над нами командиром старшину Проценко, с четырьмя классами образования, но богатым опытом воспитания та­ких великовозрастных «умников». Как он нас дрессировал, как гонял по плацу до полного изнеможения, это отдельный рассказ…

Но вот в конце второй декады июня всех нас (около тысячи человек) посадили в эшелон и отправили на запад. 21 июня 1941 года, в субботу, мы при­были на станцию Вапнярка. Это крупная узловая станция в Винниц­кой области на границе с Молда­вией. Когда мы выгрузились из ва­гонов, я на станции увидел своих бывших однокурсников, которые были призваны в армию в 1940-м году на неделю раньше меня и слу­жили в Западной Белоруссии и на Западной Украине. Они прибыли на Вапнярку за пару дней до нас и уже успели обустроиться. Все же­лезнодорожные полки с Западной Украины и Западной Белоруссии были там. Мало того, привезли даже железнодорожный корпус с Дальнего Востока.

Когда мы приехали, нас пере­грузили в вагоны состава, что стоял на узкоколейке и по ней повезли до старой границы — к селу, что рас­полагалось километрах в десяти от города Ямполь-на-Днестре. При­были мы на место к вечеру. Раски­нули палатки. Нас же тысяча чело­век приехала. Это сто палаток по десять человек.

Мы подошли поближе.  Глядим, какой-то солдат штукату­рит этот ДОТ. Я его спрашиваю:

Что ты тут делаешь? Зачем ДОТ штукатуришь?

А сказали, что будут в этих ДОТах устанавливать вооружение. Вот мы и готовим.

Ты представляешь, это разговор вечером накануне начала войны.  Мы ещё тогда посмеялись: и кому это взбрело в голову такой приказ отдать — ДОТы вооружать на ста­рой границе? Ведь нас учили, что если война и будет, то только на­ступательная, на вражеской территории. И наше прибытие сюда луч­шее тому подтверждение! Нам было абсолютно ясно, что мы нака­нуне больших событий.

 Но что со­бытия начнутся буквально через четыре-пять часов и совсем не так, как нам представлялось, мы и по­мыслить, конечно, не могли. На об­ратном пути мы услышали в небе над нами далёкий, характерный жужжащий звук авиационного мо­тора. Задрав голову, я увидел вы­соко в небе самолёт. Разглядеть, что это за самолёт, на такой высоте было трудно.

Он покружил над на­шим лагерем и полетел дальше.

Утром 22 июня нас как обычно разбудил горнист, и мы пошли на речку мыться. Так как день был вос­кресный, никаких занятий с утра не планировалось. Мы обустраива­лись в палатке, ожидая запазды­вающий завтрак.

Полевая кухня подъехала только после одинна­дцати часов утра, когда мы уже по­рядком проголодались. Получив, наконец, по порции каши, куску хлеба с маслом и кружке чая, мы с друзьями пошли на берег речки, чтобы позавтракать, любуясь заднестровскими просторами.

В это время мы услышали гул самолётов и увидели большую эскадрилью, ле­тящую в юго-восточной части неба. Но самолёты были на таком рас­стоянии, что определить их тип было невозможно. Тут кто-то вспомнил, что под утро уже слышал такой же далёкий гул самолётов.

Очевидно, у летчиков начались уче­ния, решили мы и приступили к завтраку. От лагеря мы сидели мет­рах в двухстах. И вот, только мы на­чали есть, как вдруг кто-то из ребят говорит:

— Смотрите, в лагере что-то происходит.

Я оглянулся  и  увидел, что народ сбегается к репродуктору, висящему в центре лагеря на столбе. А через пару минут из толпы выбежал наш старшина и побежал к нам. При этом он как-то странно махал руками и что-то кричал на ходу. Какой-то острослов даже успел отпустить шутку в адрес старшины, но когда старшина прибли­зился, я услышал, что кричит он только одно слово:

— Война! Война!

Мы переглянулись, не понимая, шутит старшина над нами или нет. Но лицо у старшины было такое озабоченное, а в глазах читалась та­кая тревога, что всем стало понятно — он не шутит! Аппетит пропал сразу и не только у меня, а у всех. Я посмотрел на ребят и поразился, какие у всех вдруг стали лица.

Та­ких, не просто бледных, а зелёных лиц я больше никогда ни у кого не видел за все годы войны. Наверное, у меня вид был не лучше. Подбе­жавший старшина приказал нам немедленно возвращаться в распо­ложение полка и ждать дальнейших команд. Так как аппетит у всех сразу напрочь пропал, мы повыки­дывали кашу из мисок, ополоснули их в реке и молча пошли в лагерь.

Ни у кого не появилось желания сказать хоть слово. Так, молча, мы и вернулись.

А в это время немцы уже захватили аэродром у города Рыбница, что находился километ­рах в пятидесяти юго-восточнее нас и с этого аэродрома их самолёты со­вершали всё утро бомбовые удары по Виннице и другим ближайшим  городам. Их-то гул и был слышен с утра, и это их мы видели на горизонте.

А тот самолет, что вечером кружил над нашим лагерем, очевидно, был немецкий разведчик, так называемая «рама»

В лагере мы пробыли еще двое суток, занимаясь рытьём окопов. А на третьи сутки прибыла стрелко­вая дивизия, занявшая линию обо­роны в отрытых нами окопах. Нас же опять погрузили в вагоны и по узкоколейке привезли на станцию Вапнярка. На Вапнярке мы уже не застали ни одной железнодорож­ной части. У коменданта станции я спросил:

А где наши солдаты, желез­нодорожники?

Так всех отправили по своим частям. Все уехали — кто в Бело­руссию, кто на Западную Украину. И вы сейчас в свою часть поедете.

А зачем?

Там формируются бригады, которые на фронт поедут.

Но тут же были и с Дальнего Востока части. А их куда?

Эти не знаю, куда поехали. …А теперь зададимся вопросом, зачем командование собрало столько железнодорожных войск в одной точке, недалеко от румын­ской границы? С Украины и Бело­руссии прибыло около десяти ты­сяч человек, плюс нас тысяча, да две-три тысячи с Дальнего Востока.

Зачем нас всех собрали? И почему именно на это место? Ответ очеви­ден. Сталин наверняка знал о под­готовке Гитлера к нападению на Советский Союз. И решил упреж­дающим ударом захватить в Румы­нии нефтяные разработки, тем са­мым предотвратив возможность на­падения Германии на нас.

Ведь из­вестно, что практически вся немец­кая авиация, бронетехника и авто­мобили работали на горючем, вы­рабатываемом из румынской нефти. Успей Сталин отрезать Гит­лера от румынских нефтяных про­мыслов, и вся военная машина Гер­мании тут же встала бы.

Но Гитлер сыграл на опережение…

С Всеволодом Шишкиным в конце войны.

Мало того, надо все станции захва­тить. А если противник начнёт станции бомбить, что немцы, кстати, с первых же дней войны и делали, надо быстро восстанавли­вать пути, стрелки, мосты. И одно­временно надо строить запасные объездные пути вокруг всех узло­вых станций и крупных городов, причём строить быстро.

Вот для чего столько нас нагнали отовсюду, — чтобы можно было сразу решать все эти задачи…

Но после нападения Германии военно-стратегическая ситуация на границах резко изменилась, не­обходимость в нас отпала и всех срочно отправили обратно по своим местам постоянной дислока­ции. А чем все кончилось? Те ча­сти, что дислоцировались в Запад­ной Украине, все мои друзья-однокурсники попали в плен к немцам.

В случае чего и отстрели­ваться нечем было. Вот и всё, и весь ответ…

Мы так и не смогли уехать в эшелоне — немцы его разбомбили, и мы 300 километров «пешедра­лом — отступали от этой самой ста­рой границы. Наша кухня полевая опять потерялась, и мы ели, что придётся. Кто ослабел, кто ноги себе стер — многие отстали и про­пали во время этого перехода.

И меня в один из дней так скрутило — сердце прихватило, что я сва­лился там, где шёл, на лесной до­роге. Хорошо, друг мой, Всеволод Шишкин, на очередном привале увидел, что меня нет. Он вернулся, нашёл меня, забрал всю мою аму­ницию и помог мне дойти до своих. А так бы я точно пропал.

Мы со Всеволодом ещё на военных сборах после пятого курса в Гороховецких лагерях познакомились и подружи­лись. Он заканчивал МИИТ, а я ДИИТ. А в 41-м нас судьба вновь свела в тех же лагерях. С тех пор мы так друг за дружку и держа­лись. Он меня не раз спасал во время того похода, и я помогал ему.

А после войны мы опять встретились и с тех пор так и дружим все годы до сего дня, хоть нам обоим уже и под девяносто.

Влад ИВИНСКИЙ

«Рыбинская среда» №5 (108) Май 2013 г.

Источник: http://sovyar.ru/node/1007

Предвоенные годы и первые дни войны

Владимир Побочный, Людмила Антонова

Предвоенные годы и первые дни войны

© Побочный В. И.,

© Антонова Л. А., 2015 г.

* * *

От авторов

* * *

К середине 30-х годов Германия при помощи монополий США, Англии и Франции значительно усиливает военный и экономический потенциал своей страны. Таких же успехов добивается Япония и Италия.

В условиях военного подъема эти страны создают тройственный союз – Германии, Японии и Италии. По словам главаря итальянских фашистов Б. Муссолини, этот союз создается для того, «чтобы переделать карту мира» (История дипломатии. М., 1965, т. 3).

В условиях вседозволенности у тройственного союза появляется желание в открытии «зеленого света» в разжигании очагов войны. Один из них возникает в 1931 г. на Дальнем Востоке. Япония военным путем вторгается в Северо-Восточный Китай (Маньчжурию). В 1938 г.

японцы предпринимают вооруженное нападение на советскую территорию в районе оз. Хасан близ Владивостока. Нападение отбивается с большим уро…

ЕЩЕ

Приветствуем тебя, неведомый ценитель литературы. Если ты читаешь этот текст, то книга «Предвоенные годы и первые дни войны» Антонова Людмила Викторовна небезосновательно привлекла твое внимание. Благодаря динамичному и увлекательному сюжету, книга держит читателя в напряжении от начала до конца.

Благодаря живому и динамичному языку повествования все зрительные образы у читателя наполняются всей гаммой красок и звуков. Гармоничное взаимодоплонение конфликтных эпизодов с внешней окружающей реальностью, лишний раз подтверждают талант и мастерство литературного гения.

Очевидно, что проблемы, здесь затронутые, не потеряют своей актуальности ни во времени, ни в пространстве. Легкий и утонченный юмор подается в умеренных дозах, позволяя немного передохнуть и расслабиться от основного потока информации.

На первый взгляд сочетание любви и дружбы кажется обыденным и приевшимся, но впоследствии приходишь к выводу очевидности выбранной проблематики. Интригует именно та нить сюжета, которую хочется распутать и именно она в конце становится действительностью с неожиданным поворотом событий.

Благодаря уму, харизме, остроумию и благородности, моментально ощущаешь симпатию к главному герою и его спутнице. «Предвоенные годы и первые дни войны» Антонова Людмила Викторовна читать бесплатно онлайн будет интересно не всем, но истинные фаны этого стиля останутся вполне довольны.

Источник: https://readli.net/predvoennyie-godyi-i-pervyie-dni-voynyi/

Читать

Елена Милкова, Валерий Воскобойников

Охота на Скунса

Авторы предупреждают, что все герои и сюжетные ходы этой книги являются вымышленными и любые совпадения не имеют под собой реальной основы.

Часть первая

Наезд на вагон-ресторан

…А потом он проснулся. И несколько мгновений пролежал, ощущая пронизывающий тело ужас. С ним опять случилось то же: его выгоняли и на этот раз из дома. И он снова не мог доказать свои права. Сон был так конкретен, так проработан в деталях, что был более похож на явь, чем сама жизнь.

Омоновцы в черных масках не хотели слушать, служба безопасности стояла в позе «носом к стене, руки за голову», несколько людей с генеральскими лампасами тоже были в масках, он различал в них знакомые фигуры, но они, не желая быть узнанными, отворачивались от него и от его документов на право собственности, которыми он тряс.

Молча, руководящими кивками они указывали омоновцам, чтобы те вышвырнули его на улицу.

Где-то посередине действа он даже подумал, что прежде такое уже снилось и, может быть, этот кошмар опять просто снится. Попробовал себя разбудить, ощутил на мгновение тело свое бессильной куклой, но потом постарался напрячься, и, видимо, заработал какой-то контакт в его голове. Он проснулся и почувствовал облегчение.

Его звали Георгий Иванович Беневоленский. Он спал в собственной квартире с окнами на Неву. Точнее, это была даже не квартира, а этаж дома, который значился в справочниках как известный памятник архитектуры. И весь этот второй этаж принадлежал лично ему, так же как квартиры этажом ниже, перестроенные под службу безопасности и офис.

* * *

Уже через минуту он стоял босиком на полу около окна. Андрей Кириллович, начальник службы безопасности, умолял его не подходить по ночам к окнам при зажженном свете.

И это несмотря на особо прочные стекла (обыкновенной пулей не пробить, разве что стрингером), на следящую аппаратуру, которая просматривала не только набережную под домом, но и Неву от берега до берега, и противоположный берег вплоть до стен Петропавловской крепости. От подогревающегося пола шло к ногам приятное тепло, но он по привычке поджимал пальцы.

Каменноостровский мост был отлично подсвечен, так же как и Петропавловская крепость на противоположном берегу, и стрелка Васильевского острова слева.

И весь этот невероятно красивый вид из окна был его собственностью, как многое другое в его стране и в мире, во что до сих пор не всегда верилось, словно ему дали примерить маршальский мундир, чтобы на мгновение сыграть чью-то чужую роль, а дальше по ходу пьесы должны обязательно сбросить пинком под зад со сцены жизни, но режиссер вдруг задумался над сюжетом и медлил с решением.

* * *

Последнее время опасность дышала ему в затылок.

Беневоленский в который раз решил, что надо подумать, собрать все данные и поставить точку: понять хотя бы направление и обезопаситься. Хотя бы ненадолго.

— Привет! Я только что с переговоров. Слышь, они уперлись, хотят еще полтора. Может, не надо? А то, знаешь…

— Надо! — мгновенно перебил Беневоленский с той решительной интонацией, которая действовала на многих магически, и подумал: «Этот придурок своей скаредностью может сорвать всю игру».

— Ты сейчас где? — Там, откуда звонил Бельды, до конца рабочего дня оставалось еще часа полтора. — Ты у них?

— Ну! Попросил пять минут тайм-аута.

— Подписывай. Проверьте еще раз, чтоб никаких изменений в пунктах обязательств. Понял?

— Так ведь еще полтора…

— Это пусть тебя не колышет… Как подпишешь, звони.

Бельды отключился. «Придурок! — подумал еще раз Беневоленский. — Полтора миллиона баксов пожалел, когда в игре полторы сотни, причем это лишь начало».

Хотя, что на него злиться. Бельды, как обычно, о главном смысле игры не догадывался.

Он только знал, что нужно срочно создать фирмочку и скупить для нее права на поставку в страну всех пластмассовых труб, а заодно и технологий, А то, что через неделю-две в верхах пройдет решение, по которому в России станут в тысяча первый раз рыть на улицах городов траншеи, чтобы менять многие километры чугуна на пластмассу, это и Беневоленский не должен был знать ни в коем случае.

И с недоумением обнаружат, что переговоры можно вести только с людьми той фирмы, которую он в эти дни создал, что всеми лицензиями на технологию и готовые изделия владеет только эта фирма. И владение распространяется на всю территорию России. Иного им не будет дано. Они, конечно, тоже создадут свою фирму, чтобы еще накрутить. В результате пластмасса пойдет по цене драгметалла.

Но отступать они не станут. Возможно, захотят выкупить технологию. Но и тут тоже с ними будут говорить люди Беневоленского. Игра будет многоходовая, и до них не сразу дойдет, кто ее срежиссировал. А быть может, не дойдет никогда. В крайнем случае, доведя свой выигрыш до полумиллиарда, он может спокойно устраниться, смешав все карты.

Обычно таких дел игралось у него параллельно по десятку.

* * *

В девять он провел короткое совещание. Акции этого монстра, Изорского завода, так низко пали, что не скупил бы их только ленивый.

Их настоящая стоимость, несмотря на то что там было на две трети старья, оценивалась долларов в двести пятьдесят-триста за штуку, они же в лучшие времена не поднимались до восьмидесяти, а сейчас шли по шесть-семь. Только скупать их надо было осторожно, без подогрева рынка.

А потом, собрав хороший пакет, его люди возьмут с этого те полтора-два миллиона, которые он не пожалел сегодня ночью. Как говорят, пустячок, но приятно.

* * *

Беневоленский ехал в аэропорт по обычной схеме: впереди и сзади — по машине сопровождения, посередине — его «Мерседес». Самолет осматривал сам Андрей Кириллович вместе с опытным сотрудником и фокстерьером Бобиком, натасканным на взрывчатку.

Хотя самолет охранял индивидуальный пост, Андрей Кириллович перед каждым вылетом выезжал заранее для проверки и при приближении шефа докладывал ему о готовности к взлету.

В это утро Андрея Кирилловича поднял ранний телефонный звонок. Какой-то очередной раздолбай, то ли псих-заика, то ли шутник, сообщил из уличного автомата, что самолет Беневоленского заминирован и сегодня они вместе с шефом улетят к Богу в рай. Шутник так и сказал: «к Богу в рай».

Андрей Кириллович уже давно не бросался сломя голову перепроверять все после таких звонков «доброжелателей». Если еще добавить к ним виртуальные угрозы, которые постоянно обнаруживали в Интернете, то никакой службы не хватило бы для работы с ними.

Но с другой стороны, эти предупреждения были полезны, «чтобы карась не дремал».

Источник: https://www.litmir.me/br/?b=19783&p=33